Голос крови

— Ты думаешь, одна ты умная? — с ненавистью смотрит на нее Наталья. — Небось и на флешку сбросила файлики и видео со мной? Сохранила, да? На всякий случай, да? В полиции сейчас промолчала, а потом нас с Алинкой всю жизнь шантажировала бы этим? Нет уж, пусть все будет как было! Да, приходил сюда Федотов, да, сдавал кровь! Ну и что? А насчет всего остального — недоказуемо! Понятно?! Ты ничего не докажешь!

Ася смотрит на нее — и невесело усмехается:

— Ну и зря ты это сделала. Зря документы восстановила! Только еще больше все запутала. Ведь что получается? Запись о заборе крови есть — ну а в лабораторию ты кровь-то Федотова, конечно, в тот день не отправляла? На анализ? Верно? Иначе было бы два одинаковых анализа — у него и у Климова, да? На это кто-нибудь обязательно обратил бы внимание! Потому и не отправляла… Но документы остались. И ты с утра хотела эту несообразность уничтожить, чтобы не было несоответствия. Для этого Федотова послала на меня напасть, чтобы я вам не помешала… А теперь это несоответствие снова налицо! И его любой проверяющий заметит.

Лицо у Натальи вытягивается было, но тут же она отмахивается:

— Да ну, ерунда! Мало ли, ну, совру, что забыла отправить пробирку, вот и все, подумаешь, чепуха! Тебе никто не поверит! Ты ничего не докажешь!

И вылетает вон из лаборатории, даже не услышав, как Ася говорит:

— И доказывать не буду, успокойся.

Да впрочем, Наталья, и услышав, не поверила бы.

Ладно. Пора собираться домой. И надо забыть, забыть обо всем этом!

Обо всем… То есть вообще!

Может, позвонить главному диспетчеру и сказать, что Ася завтра хочет взять отгул? Хотя уже поздновато, ей замену не найдут… Вот будет цирк, если Валя завтра опять не появится, и Ася в очередной раз встретится с Натальей! Хотя нет, завтра Наталья идет на место своей основной работы, на Сенную. Вот и хорошо! Пришлют кого-то другого, кого? Да кого бы ни прислали! Хоть какая-то передышка нужна от всего этого.

Ася надевает пресловутые кофтец и шкуру, смотрит на себя в зеркало. Лягушка в сказке свою шкуру сбрасывала и обращалась в царевну. А Ася Снегирева сегодня вечером снимет дома одежки красавицы Маши — и снова превратится в неприметную лягушку…

Ну и ладно. Каждому свое!

Конечно, слезы уже на подходе, но плакать просто сил нет. Ася проверяет, все ли окна закрыты, все ли жалюзи опущены. На улице уже совсем сумрачно, и красные фары «Скорой помощи», которая разворачивается во дворе, кажутся особенно нарядными в этой черноте, как праздничная иллюминация.

Ну, докатилась Ася Снегирева! Кому-то горе — «Скорую» вызывать всегда горе, а она — праздник, видите ли!

Хорошенький праздник!

Ася включает сигнализацию, гасит свет, выходит на крыльцо, замыкает дверь, прячет ключи в сумку, поворачивается — и влипает в дверь с криком: перед ней высится огромный, как памятник, мужик!

— Напугал? — басит он голосом Молотова. — Извините. Что ж вы от нас исчезли, Ася Николаевна, такую суматоху устроили?! Машины гонять пришлось, то да се… Пройдемте!

Ася оглядывается. У крыльца приткнулся тот самый «Форд», на котором Молотов вез ее в прошлый раз. Ну, еще и «Скорая» стоит, которую Ася недавно в окошко видела. А она-то при слове «машины» подумала, что тут эскорт полиции ее ждет!

Шутят господа полицейские… шутят! И Молотов шутник, и его товарищ майор… Но сейчас уже, судя по всему, шуток не будет.

Она покорно идет к «Форду», однако Молотов басит вслед:

— Вон туда вам. В «Скорую» садитесь.

В «Скорую»?! Это теперь, наверное, автозаки так выглядят? Чтобы людей не пугать?

Около дверцы переминается высокий парень — почему-то не в полицейской форме, а в спецодежде «Скорой» — синяя куртка, синие брюки. Странно… Для отвода глаз, что ли? Но кому их отводить?

— Осторожней там, — говорит он, открывая перед Асей дверцу, и почему-то подмигивает. — Потише. Он уснул, кажется.

Кто уснул?!

Ася забирается в тускло освещенный салон — и замирает, так и стоя полусогнувшись, потому что выпрямиться тут невозможно. На узком диванчике лежит Груша, прикрытый до подбородка пышным одеялом в цветочек, которое имеет ужасно забавный, нелепый, домашний вид, тем паче что поверх него наброшена форменная полицейская куртка с майорскими погонами. У Груши закрыты глаза — как там, на Крутом съезде, и снова эти нахмуренные брови, эти стиснутые губы и влажные, прилипшие к вискам волосы заставляют Асино сердце пуститься вскачь.

Сзади захлопывается дверца, машина трогается, Ася валится на противоположный диванчик и только сейчас замечает, что на нем лежит огромный букет алых роз, а рядом — какая-то розовая плоская коробка. Кажется, та, которую Ася видела в больничной палате. И цветы те же!

Что все это значит? Почему?..

Она косится то на Грушу, то на коробку и вдруг видит, что на ней изображена стройненькая такая дама с потрясающей грудью, упакованной в какой-то умопомрачительный алый лифчик, и с такими же потрясающими бедрами в аналогичных умопомрачительных трусиках. Ася смотрит на коробку и испытывает неодолимое, ну просто патологическое желание взять ее в руки. Но как-то неудобно… а вдруг Груша откроет глаза?