Голос крови

Глава сорок четвертая Свобода

Было очень темно и очень холодно. Таня с трудом разлепила глаза и поняла, что она элементарно спала и непонятно даже сколько. Как она смогла уснуть в подобной ситуации, она и сама не понимала. Спала, пока не замерзла до состояния, когда даже кости ее скелета замерзли так, что их ломило внутри самих костей. Сильнее, чем когда-то в тюрьме. Она стучала зубами так громко, что ей казалось, слышно было на весь этот темный, ночной лес. Она попробовала прекратить стучать ими хотя бы на минутку, чтобы прислушаться к лесу. Она напрягла слух и ей это удалось. Вокруг стояла только тишина. Не слышно было никакого движения. Тогда Таня перевернулась на спину, села, подтянув коленки к подбородку, облокотилась спиной на куст, и стала прислушиваться очень внимательно, и сосредоточено к любым ночным звукам и шорохам. Спина и весь бок были мокрыми, и по спине стал гулять сквозняк. Опять стало очень холодно, но приходилось стучать зубами и терпеть.

Лесные звуки все-таки были. Где-то недалеко кто-то небольшой протопал по листве, похоже, это был ежик. В кроне пролетела большая птица. Если она летела в темноте, то это могла быть сова или еще какой-нибудь филин. Где-то тихо шелестела листва, по ней явно кто-то тоже шел, или полз, но это тоже не могло напугать Таню до состояния шока, потому что эти слышимые ею существа в лесу были небольшие. Может быть даже мышки-полевки. Она надеялась, что не представляет интереса для волка или рыси, потому что наступила весна, и еда у лесного хищника бегала, ползала и ходила в изобилии. Но на всякий случай она напрягла зрение и стала усиленно смотреть в темноту, боясь увидеть напротив, глаза в глаза, чьи-то желтые, как у Светы. От воспоминания мороз прошел по коже.

«Фу! Мерзость какая! А я ведь с ней целовалась, когда поздравляла с Новым годом и обнималась в порыве дружеских чувств. И мы болтали с ней, как человек с человеком о нашем, человечьем. Это же надо так маскироваться и мимикрировать? И крестиком вышивать! Но на нее и обижаться невозможно. Как можно обидеться на крокодила или удава, за то, что они такие? Вот такие они есть, а мы для них просто вкусная ада, которой даже холодильник не нужен. Сама свеженькая ходит! Как корова или свинья. Съел кусок бёдрышка, кровушкой запил! Чем не жизнь? Тем более, что они даже не живородящие! У них, наверное, вообще нет такого понятия, как сентиментальные чувства? Любовь! Вера! Преданность или вот Дружба! А ведь так классно подыгрывала! Даже похоже! А я-то, сопли распустила, размечталась! Вот, думаю, подругу Бог послал, буду не одинока в этой жизни! А она только для того, чтобы заставить написать всю информацию. И тетку какую-то приплела. А я и поверила! Незнакомой тетке согласна была всю себя с потрохами сдать! Вот ужас-то где! Но, ладно. Что теперь себе локти грызть! Даже и не дотянешься».

Таня поняла, что это ее вот сейчас совершенно не волновало больше, а вот что ее волновало по-настоящему, это холод и преследователи. Хотя в данную минуту преследователей было не видно и не слышно, а холод был вот здесь, рядом. Он ползал по мокрой спине, влезал под куртку, пробирался в рукава, пытался пробраться в туфли и даже трусики. Таня выбралась из-под куста и стала прыгать на одном месте, хлопая себя по бокам и по ногам. Звук был смешной, если не брать во внимание всю трагичность ситуации вообще. Хотелось при этом петь что-то дурацкое, типа «Пить надо меньше…» как из фильма «С легким паром».

Попрыгав так какое-то время, Таня поняла, что нужно каким-то образом выбираться из этого ночного, темного леса. Просто собрать в кучу все свои оставшиеся силы, набраться мужества и отбросив страх, который сидел в ней неотступно, что-то предпринимать. А предпринимать нужно только одно. Выбираться из леса и еще раз выбираться из леса….

Как это сделать, Таня не представляла. Она и в светлое-то время суток не часто гуляла по лесу, не до этого как-то было городскому жителю, а уж ночью ей не приходилось делать этого никогда. Таня собрала остатки этого самого мужества в кулак и сделала первый шаг в никуда.

Стояла кромешная темнота, состоящая из совсем черного леса и чуть-чуть просвета над головой между ветвями, утыканного звездами. Луны видать не было, поэтому дополнительное освещение отсутствовало. Шорохи и звуки вокруг были. Они наползали на ее сознание змеями, прокрадывались мимо невидимыми зверьми и топорщились ветками деревьев, которые, растопырив крылья, изображали огромных, ночных птиц. Но Таня упорно раздвигала ветки и шла. Она решила, что если опять уляжется под куст, то наверняка умрет к утру от холода, потому, что ей подсказывало чутье, на дворе не больше пяти градусов тепла, а так, с трудом пополам, она будет двигаться куда-то, неважно куда, но двигаться. Нужно было идти через силу вперед и только вперед.