Голос крови

– Я хочу только одного. Я хочу увидеть моего мужа, а потом можете меня сажать куда хотите. За что вы убили моего мужа? Что он вам сделал? Изверги! Ненавижу вас! Проклинаю вас! Вы из нормальных людей сделали каких-то шпионов и воров, а потом убили их! Как вам не стыдно!

– Послушайте, женщина. Мы не убивали вашего мужа. Мы власть исполнительная. Мы не принимаем решения. Что нам скажут ваши следователи, то мы и делаем. Нам велели посадить его в эту камеру, мы и посадили, а что он там не нашел общего языка с сокамерниками, мы не виноваты. Они повздорили, вот его и убили. Мы то тут при чем? Зачем вы нас клянете!

– А почему вы Татьяну вообще здесь держите? – вдруг вступилась за нее Валя. – У нее даже нет подписанного протокола и обвинения. Нет даже заведенного уголовного дела! Она не должна здесь сидеть! Это нарушение уголовно процессуального кодекса. Вы это понимаете? Тем более в такой тюрьме!!!

– А вам, я посмотрю, больше всех нужно? Вы, наверное, точно в карцер захотели? Да? Так я вам это устрою!

– Это я вам устрою! – закричала Таня изо всех сил. – Как вы можете такое выделывать в нашей родной Советской Стране! Вы же, наверное, коммунист? А женщин пугаете карцером! У вас что-то человеческое есть или вы биороботы бесчувственные?

Таня вдруг почувствовала внутри себя сумасшедшую боль. Ее сложило пополам, и очень сильная резь прошлась по всем внутренностям. Внизу живота стала так горячо и больно, так больно, что от этой боли все в глазах поплыло и стало двоиться….

Таня стала заваливаться набок прямо на большого начальника в погонах. Он подхватил ее под руки и потащил в шконке. Следом на полу образовалась кровавая полоса. Начальник испугался и быстро почти бросил Таню на шконку. Он выглянул в коридор и закричал:

– Врача, срочно врача….

Это все, что смутно помнила Таня, потому, что потом в глазах у нее помутилось и куда-то уплыло в черную черноту….

Глава восемнадцатая Тяжелые последствия

Прошло три года. Страшных три года.

Таня осталась после них совсем опустошенной и морально, и физически.

Ее выпусти из тюрьмы через месяц, так и не извинившись за все с ней содеянное. Почему ее держали так долго, она не поняла. Ребенка она потеряла.

Этот месяц, проведенный ею в камере очень многое для нее открыл. Она очень часто общалась со своим Ангелом и задавала ему самый невероятные и немыслимые вопросы. Ответы, которые она получала, свели бы с ума любого нормального человека, если ему это озвучить, но Таня сказала сама себе, что никогда не будет рассказывать об этих беседах никому. Никогда!

Первое, что она сделала, когда очутилась на свободе, это поехала в Пущино. Оказалось, что лабораторию закрыли. Здание было опечатано и стояло пустое и тоскливое. Тетю Машу она нашла в ее доме. Та бросилась к Тане на грудь и громко разрыдалась, приговаривая:

– Боже мой! Живая! Боже мой! Счастье-то какое!

Она очень изменилась. Было заметно, что она тоже была опустошена внутренне, постарела и похудела внешне и пугалась каждого шороха. Вот она то и рассказала ей все, и даже то, как погиб Феликс.

– Ой, Танюшенька! Страсти-то какие! Феликса приехали забирать через неделю после того, как увезли вас. С утра, как все про вас узнали, сразу ничего не поняли, но за эту неделю шуму было! Во-первых, отстранили от дел вашего главного начальника в Министерстве, Генриха Степановича Ивановского. Мало этого, выгнали из партии. Во-вторых, всех ребят из лаборатории таскали в органы на допросы и пугали, что тоже посадят, потому что еще посадили бухгалтершу Анну Алексеевну и Колю. Искали украденный спирт. Коля продержали трое суток и отпустили. Но он был парень молодой, боялся всякого подозрения ребят про то, что это он писал анонимки, и не выдержал первым. Он раздобыл где-то ружье и ночью застрелился. Вот тогда-то из тюрьмы и пришла весть, что Сашу твоего убили. Да!

– Боже! Бедный Коля! – Таня зажала рот рукой, чтобы не закричать громко, по бабьи, в голос, потом переждала немного, а потом с трудом выговорила: – А Сашу потом кто-то забрал? Разрешили? – спросила и тихо заплакала.

– А Колю родители еще тогда забрали из тюрьмы с большим скандалом. ЭТИ не хотели отдавать. Но потом все-таки отдали. Родная моя. А я ж была на похоронах. Его мать так, родимая, плакала! Говорила мне, что он у них был единственный кормилец, и что они теперь без него будут делать, она даже не знает? Такой молодой… – Тетя Маша опять тихо заплакала. – Даааа…

Они посидели молча, поплакали, повздыхали, а потом тетя Маша продолжила:

– И только потом выяснилось, что кто-то подсиживал самого Феликса! Да! Писал на него бесконечные анонимки, а спирт был предлогом, потому что и в ОБХСС тоже писали, про спирт. Да! Мало этого, анонимки писал кто-то из нашей лаборатории, потому что описанное в них было до такой степени похоже на правду, что этого никто кроме работавшего внутри самого нашего коллектива знать не мог. Да!