Голос крови

Генрих Степанович сидел за большим дубовым столом и вид у него был такой серьезный, сосредоточенный и нахмуренный, что Таня даже испугалась. Ей стало неловко отвлекать такого серьезного человека от очень серьезной работы, но вдруг он поднял голову и лицо его вмиг прояснилось, разгладилось и расцвело в улыбке.

– Ну, здравствуйте, красавица! – чуть ли не пропел он и поднявшись, вышел из-за стола. – Как же я рад вас видеть! Примите мои соболезнования! Так вот получилось! Не дай Господь такому повториться. Да! – он подошел к ней совсем близко, вдруг наклонился и поцеловал в щечку, а потом обнял и прижал к себе.

Таня зарделась и занервничала, уткнувшись носом в его плечо. Она не ожидала такого приема.

Потом они уселись в кресла около столика в углу, и разговорились.

– Девочка моя. Ничего. Мы выдюжим. Да? Вы знаете, я сейчас открыл настоящее сражение за перфоран с одним выдающимся академиком, Героем Соц. Труда, Овчинновым Ю.А. – она выделил это Ю.А. голосом. – Это с его подачи открылась охота на Феликса Ивановича! Именно с его подачи стали строчить анонимки и в медицинские институты, дававшие положительные характеристики нашему перфорану, и в партийные органы и даже в ОБХСС! Вот чего этому товарищу не хватало? Что нужно было? Это же надо быть таким злым и завистливым, чтобы ссылаясь на мнения академиков, которые этого мнения никому и не давали, заявлять о том, что разработка перфорана есть предательство и вредительство! То есть, что от перфорана нет никакого толку, только вред и перевод государственных денег! Как будто это он финансировал разработку из своего кармана! Моих слов просто нет! Перекорежить судьбы стольких людей! Сломать вашу судьбу, Сашину жизнь, а о Феликсе Ивановиче я и говорить даже не могу. Больно!

– Я тоже думаю. Как таких людей земля держит? Как им перед Богом не стыдно!? А ведь говорят, что кто-то из наших сотрудников даже анонимки строчил! Какой ужас! А я всегда думала, что у нас в лаборатории очень честный и дружный коллектив. А оно вона как! – вздохнула Таня. – Очень обидно разочаровываться в людях. Про органы что говорить. Это их работа.

– Я все понимаю. Но не так же рьяно, прямо по людским судьбам топтаться! Нужно хоть чуть-чуть думать! Твоего ребенка не пощадили, Сашу убили, Феликса уничтожили, такую тему загубили! Я сейчас обиваю пороги самых больших инстанций. Думаю, что у меня получится. Мы восстановим лабораторию, мы возродим перфоран! А вы готовы будете вместе со мной поработать? Танечка. А? Я предлагаю вам пойти к нам на работу в нашу лабораторию. Вы, насколько я понимаю, уже дипломированный специалист?

– Да. Я получила диплом. – скромно сказала Таня.

– Ну, тогда можете приступать хоть сейчас. Нам как раз очень нужен гематолог. Работа вам очень понравится. Это творческая работа, как была и у Феликса Ивановича. Вам Андрей все расскажет, покажет, и введет в курс дела. Хорошо, Андрей?

– Еще как хорошо! Я за! Танюшка, ты как. Согласна с нами работать?

– Конечно, я согласна! Еще как согласна! Я так соскучилась по работе, вы даже не представляете!

– Ну, тогда сдаю вас с рук на руки Андрею и вперед!

Они поднялись с кресел, и Генрих Степанович пожал Тане руку, развернул за плечи, а потом как бы подтолкнул в спину….

Они вышли из кабинета и прошли в лабораторию. Андрей, наконец-то, соизволил начать свой рассказ, проводя Таню по проходу между столами:

– Ну! Что? Начнем от печки, как говорят? В общем, мы занимаемся электромагнитными волнами и полями. Все живое и неживое излучает, поглощает, трансформирует и передает на расстоянии всевозможные электроволны. Начиная с пятьдесят четвертого года, ученые наконец-то стали регистрировать сверхслабые излучения с помощью приборов.

– А до этого их что, не было? – удивилась Таня.

Андрей посмотрел на нее, как на ископаемого мамонта!

– Или я что-то не то спросила? Или не так? Я про эти волны.

– Они, волны, конечно же были, но ими никто не занимался вообще и даже не догадывался об их существовании, пока приборы это неожиданно не зафиксировали! И первыми были видимые излучения ростков растений, причем это было ультрафиолетовое излучение химической реакции дрожжей. Ну, и пошло, поехало. Все, что мы видим вокруг себя, переживаем внутри себя, весь окружающий нас мир является проявлением колеблющейся и текущей энергии – бесконечной, непознаваемой жизненной силы, поддерживающей весь наш мир. Представляешь? – Андрей даже руками обвел вокруг себя для наглядности. – Это есть жизненная энергия всего и сущего, и не сущего, в том числе и человека. Везде вокруг нас! И в нас!

– Я об этом немного знаю. Читала.

Они подошли к одному из столов, Андрей предложил Тане стул и они уселись, продолжая беседу.