Голос крови

– Ну хорошо, – Дима с сомнением проследил за тем, как Максим включает кондиционер. – Давай попробуем.

Максим нажал на кнопку «холод». Старый кондиционер, чья металлическая решётка торчала над книжным шкафом, пискнул, прокашлялся глубинным треском и заработал. В комнату потянуло плесенью и пылью.

– Смотрите по сторонам, – скомандовал Максим. – Ничего не изменилось?

– Пока ничего. – Дима повернулся к стене с плитками.

Через несколько минут напрасного ожидания Максим закрыл ставни и дверь. Включил свет и, подняв пульт над головой, установил на кондиционере нижний предел, восемнадцать градусов.

– Может, подождём в гостиной? – Аня начала зябнуть.

– Идите. Я останусь.

В итоге остались втроём. Сели на пол возле книжного шкафа. Набросили на плечи палантин из сейфа. Замерли в ожидании.

Зажатая между Димой и Максимом, Аня всё же никак не могла унять дрожь. Слишком резким получился переход от жары к холоду. Кондиционер монотонно жужжал, превращая кабинет в холодильную камеру, но видимых результатов это не приносило.

– Может, принесём из морозильника лёд? – покривился Дима.

– Принесём, если понадобится. – Максим то и дело поворачивал голову, стараясь не выпускать из виду ни одного угла комнаты.

– Ну да, конечно. Что ты ещё мог сказать?..

Если холод каким-то образом открывал потайную дверцу, хотя Аня не могла представить, как такое возможно, то становилось понятным присутствие сразу трёх обогревателей. Ведь после кондиционера нужно каждый раз прогревать комнату! Хорошо бы за дверцей лежал дневник Затрапезного. О да! Это было бы весьма кстати. Вот так взять и оборвать затянувшееся безумие с перелётами через весь земной шар. Не хотелось и думать, каково сейчас родителям. Папа уже, наверное, пол-Индии перетряс, постучался в двери всех ашрамов в поисках девушки с татуировкой колибри. Да… Зря они упомянули колибри. Папа и в самом деле может выйти на Зои. Вот она удивится!

Аня представила, как тут лет пять назад сидели Шустов и Дельгадо со своей женой. Как укрывались этим палантином и ждали, когда холод откроет скрытый проход. Куда? В подвал? Аня не любила подвалы. Отвлекала себя сумбуром мыслей, теребила узелки на нитях палантина и старалась потеснее придвинуться к Максиму.

Дима, хохотнув, прервал Анины размышления. Сказал, что им нужно придумать правдоподобную историю и как-то объяснить своё поведение Артуро, если тот вдруг сюда заявится.

– Странная картинка, да? Сидим тут под кондиционером. Мёрзнем.

– Мы же из России, – улыбнулась Аня. – У Максима вот родственники в Иркутске. Скажем, что соскучились по холоду.

– Ещё и полкомнаты разворошили, – продолжал Дима. – И это Максу надо сказать спасибо, что не выломал карнизы.

– Тут нет карнизов, – отозвался Максим.

– Мда, не повезло. Ну тогда спасибо, что стол не разломал.

– Ещё не вечер.

– Понятно. Разломаешь, если понадобится.

– Точно.

Ожидание затягивалось. Кондиционер жужжал не переставая, но холод не приносил результатов. Хорошо хоть запах плесени постепенно развеялся.

Продрогнув, Аня подумывала сбегать в спальню – принести оттуда одеяло Исабель, но боялась невзначай помешать эксперименту. Не хотела подвести Максима. В конце концов, он ей с самого начала предлагал ждать в гостиной.

Дима тоже промёрз. Палантин был слишком короткий, чтобы сполна укрыть трёх человек. Обхватив колени, Дима рассказывал, как однажды вернётся в Трухильо, чтобы сводить Софию в ресторан. Как будет за ней ухаживать, а потом, если получится, останется тут с ней жить. Сопровождал всё это смешками, но Аня знала, что девушка из музея ему действительно понравилась. Кажется, Диме всегда нравились такие – маленькие, хрупкие, но уверенные в себе и непоколебимо отстаивающие свою правоту.

Затем Дима взялся шутить о ревности Максима к Артуро. Пытался как-то расшевелить его. Смеясь, повторял вопросы, с которыми Максим приставал к Ане, и надменно добавлял: «Не вспомните ль какой-нибудь вы грех, который милость Божья не простила?» – однако заметной реакции не добился. Максим молчал. Наверное, даже толком не слушал друга. Повернувшись к нему, Аня спросила:

– А знаешь, как Артуро тебя называет? – Сама же ответила: – Идальго.

– Чудесно, – вздохнул Максим, по-прежнему оглядывая комнату.

– А меня? – поинтересовался Дима.

– Тебя называет кабальеро, – Аня, не сдержавшись, рассмеялась. О том, что её Артуро изредка называл Дульсинеей, она умолчала.