Голос крови

Письмо, в котором говорилось о некоем Мардене Рохасе Посо, Аня перевела в первую очередь, потому что оно лежало сверху и потому что только в нём нашёлся выделенный красными чернилами фрагмент – имя проводника. К письму прилагалась нарисованная Дельгадо и упомянутая им в письме схема. Впрочем, в авторстве Гаспара тут не было никакой уверенности, а значит, и фальсификация его смерти до сих пор оставалась недоказанной.

Заполучив стопку из тринадцати конвертов, Максим отчасти успокоился. Будто нашёл в чащобе крохотную зарубку на дереве – убедился, что, несмотря на слепые блуждания последних дней, оставался на тропе, двигался в нужном направлении. Одновременно с тем Максим всё меньше понимал поступки Шустова-старшего. Прежде считал, что отец не просто прячет от других свои записи, но заодно устраивает проверку для мамы. Решая одну загадку за другой, преодолевая по его стопам десятки тысяч километров, она в конечном счёте должна была доказать, что хочет вернуться к нему и разделить с ним радость поисков его злосчастной mysterium tremendum. Теперь же Максим чувствовал, что отец, завлекая маму, преследовал и другие, Максиму сейчас совершенно не понятные цели. Вспомнились слова безумной Исабель: «Гаспар ушёл. Он смог со мной проститься, смог меня забыть. Значит, и я смогу. Ты был прав. Там наш настоящий дом. И теперь я готова, я смогу войти внутрь».

– Смог меня забыть, – прошептал Максим, пытаясь понять, почему его зацепила эта фраза.

Не «забыл», не «посмел забыть», а именно «смог забыть», будто это было важным условием для… Для чего? Для того, чтобы войти в наш настоящий дом? Безумие какое-то. А отец? Он смог забыть маму? Тут же вспомнились и слова Джерри: «Сергей оставил вас, чтобы лишиться соблазна. Иначе его бы соблазнила любовь к вам. К тебе, к твоей маме». Что всё это, в конце концов, значит? Отец, как и Дельгадо, надеялся забыть свою жену, свою семью, но считал, что у него, в отличие от Гаспара, ничего не получится, и поэтому подстраховался: рассыпал хлебные крошки, по которым жена его, если понадобится, найдёт, чтобы он… тоже смог с ней проститься? Но в этом не было никакого смысла! Зачем подманивать к себе, попутно разъясняя всё, что с тобой происходило в последние годы, если хочешь забыть? А безумие Исабель, её болезнь? Связаны ли они с прощанием, которое ей устроил Гаспар?

Максим тряхнул головой. Наитие ускользнуло. Собранные детали пазла, каждая по отдельности, были исключительно важными, однако сложить из них общую картину или хотя бы представить её контуры пока не получалось.

Этим утром Максим и Шмелёвы, как и было запланировано, выехали из Трухильо. Их ждала восьмичасовая поездка, наполовину повторяющая путь, проделанный из Лимы до Трухильо, только в обратном направлении. Артуро они, разумеется, не предупредили и даже не написали ему прощальное эсэмэс, написать которое так просила Аня. Вопрос, куда именно ехать, разрешился сам собой, когда Максим прочитал первое письмо. Подчёркнутое имя проводника и схема с указанием, где искать его дом, были неприкрытым призывом лететь в Икитос – город, расположенный в истоке Амазонки, а значит, если верить Артуро, километрах в пятистах от Омута крови. Однако Максим предпочёл не торопиться с Икитосом. Предложил для начала расшифровать найденные письма, а тем временем заглянуть в Чавин-де-Уантар. Рассчитывал встретить там Вальтера Хосе Мельгара – доктора исторических наук, выпускника Католического университета Перу, которого упомянул Дельгадо и краткую биографию которого Дима с Аней нашли в интернете.

Многое указывало на связь Города Солнца и цивилизации чавин. Тут были и соответствующий узор на Инти-Виракоче, и слова Дельгадо о надежде раскрыть их величайшую тайну, и стела Раймонди, вывезенная как раз из Чавин-де-Уантара. Возможно, отец, задумав в очередной раз оставить двойной ключ, сам попросил Гаспара отправить ему именно такую открытку – указал на музей в Лиме и на древний народ, чьими достижениями пользовались все последующие индейские народы: от мочика до инков. Так что Максим без особых сомнений решил навестить Вальтера Хосе. Отец не во всём доверял доктору, утаивал от него основные детали своего расследования. «Это жестоко, Серхио». Однако Вальтер Хосе был чуть ли не единственным, кто наверняка знал, что смерть Гаспара Дельгадо – лишь мистификация, а значит, был далёк от сотрудничества с людьми Скоробогатова. «Уже что-то». – «Да, для начала неплохо. Только не забывай, как отреагировал на твоё появление тоже вроде бы безобидный и прежде такой дружный с Шустовым Покачалов». – «Не забываю».