Голос крови

– Друзья склонны преувеличивать мои скромные способности, – с вымученной улыбкой откликнулся волшебник. – Я не рожден, чтобы спасать мир. Однако, как ты сам заметил, есть пределы, которые не позволено преступать никому. Боюсь, Менхотеп как раз этим и занимается. Он жаждет заполучить Талисман, и не имеет значения, сколькими жизнями придется расплатиться за обладание Камнем.

– Барышня Цинтия! Барышня Цинтия! – на галерее второго этажа хлопнула дверь, и через перила свесился взъерошенный и взволнованный молодой человек, судя по облику – несомненный уроженец земель к Восходу от Карпашских гор. Цинтия выскочила из беседки, крикнув:

– Ларн, я здесь! Что случилось?

– На площади Трех Ворот королевские герольды только что прокричали указ: сегодня после полудня на Замковой будут казнить злодеев короны, повинных в недавнем мятеже!

– Имена! Имена назвали? – Цинтия пошатнулась, ухватившись за витой столбик беседки.

– Нет! Зато аквилонцев поминают через слово – «наши душевные друзья» да «наши любезные соседи»!

– Интересно, что скажут Чабела или офирцы, когда до них дойдут сии потрясающие известия… – голос Халька Юсдаля прозвучал слегка отсутствующе.

– Неважно, что они скажут! – взвизгнула Цинтия. – Идем! По дороге сообразим, что делать!

Однако компании, к которой присоединился Ларн Шелам, понадобился добрый колокол с четвертью, чтобы добраться до Замковой площади под стенами Бельверусского дворца. Слишком многие горожане устремились туда же, переполняя узкие улицы и строя предположения о том, какие неожиданности оживят эту церемонию. Про минувшую, когда у некоего безумца хватило нахальства похитить главную виновницу нынешних бедствий прямо с костра, уже канцоны складывают! Не слыхали, почтеннейшие, кого на сей раз прихватили? Говорят, самозванца, который призвал колдовской силой полчища демонов и учинил бойню под Демсвартом…

Уходя из дворца, Хальк сообразил взять с собой выданную чиновником королевского канцелярии грамоту, дававшую обладателю право на привилегии иноземного посланника. Стражник, коему сунули под нос украшенный гербами и печатями пергамент, оказался туповат и пропустил через гвардейское ограждение не только владельца грозной бумаги, но и троицу его спутников.

Особого успеха это не принесло. Гости Немедии с усилием протолкались в первые ряды, выяснив, что от трибуны для представителей правящего дома и благородного сословия их отделяет по меньшей мере полсотни непреодолимых шагов. Они могли отчетливо видеть знакомых, расположившихся в королевской ложе на верхнем ярусе. Тараск Эльсдорф при полном параде и блеске, рядом с ним – боги всемогущие, как могло случиться подобное? – Конан Аквилонский, выглядевший слегка скучающим. Еле различимая высокая тень в красном, стоящая позади кресла Тараска – Менхотеп. Тщательно скрывающий тревогу герцог Пуантена… А это кто?

Цинтия с яростью вцепилась в стоявших по бокам от нее Халька и Тотланта:

– Это же Дана! Дана сидит там!

Герцогине Долиане Эрде-младшей отвели почетное место по левую руку от правителя страны и подальше от аквилонцев. Менхотеп лично проследил, чтобы ей было удобно. Казалось, ему доставляет странное удовольствие заботиться о своей драгоценной добыче. Дочь Мораддина походила на чинную молоденькую принцессу, впервые явившуюся в свет – темноволосая, в белом платье, с висящим на причудливой золотой цепочке огромным, тускло поблескивающим рубином. Она равнодушно взирала на стены замка, хлопающие на ветру пестрые флаги и затопленную народом площадь.

Тараск и ксальтоун сегодня утром разошлись во мнениях: выводить ее с Камнем или пусть лучше сокровище останется запертым в шкатулке? Ксальтоун, желавший получить свой триумф, настоял, чтобы Дана взяла Талисман с собой. Она покорилась судьбе и больше не опасна. Может статься, сегодняшнее представление окончательно лишит ее желания жить.

Внезапно усилившийся гомон толпы и пронзительные звуки труб известили всех, имеющих уши, что из ворот замка-крепости неторопливо выкатилась повозка с осужденными мятежниками. Тотлант, разглядев, кто в ней находится, сдавленно вскрикнул, но голос стигийца затерялся в общем гаме. Никто также не заметил, как разрыдалась стоявшая в первых рядах красивая рыжеволосая девушка, и само собой, никто не расслышал, как успокаивавший ее молодой человек пробормотал сквозь зубы: «Похоже, в Аквилонии мне отныне делать нечего».

Колеса скрипели по песку, мулы фыркали, повозка неумолимо катилась к окруженному дворцовой гвардией эшафоту.

Плененная душа.

Больше всего на свете Дана Эрде хотела проснуться. Обнаружить себя в пещерах Кезанкии, в Шадизаре, в походном лагере в Карпашских горах – только бы открыть глаза и вздохнуть с облегчением, поняв, что ей приснился страшный сон. Если его рассказать, он не сбудется. Они подивятся игре человеческого воображения и отправятся дальше, по одной из тысячи дорог Восхода и Заката. Ведь ничего подобного не могло произойти. Она не могла снова остаться одна – теперь, когда им посчастливилось отыскать друг друга! Это несправедливо!