Голос Ленинграда. Ленинградское радио в дни блокады

«Мы хоронили наших товарищей, наших матерей, наших близких, мы хоронили своих дорогих мертвецов в братских могилах без обрядов и речей – и мы не плакали, ни одной слезы не скатывалось с наших глаз» – через весь этот публицистический монолог прошла одна мысль, убеждение, что вопреки всему, несмотря ни на что – победа будет нашей. И такое обращение, такая правда заставляла поверить собеседнику: «Наши страдания окупятся, наши раны затянутся, наша боль пройдет, и радость будет суровой, но светлой».

Участие писателей в работе на радио имело разную форму. Противопоставлять эти формы, конечно, смысла нет, а различать следует. В одних случаях это был очерк, корреспонденция, живой отклик на событие, в других – писатель выступал как сопереживатель, друг.

Глубокое воздействие именно таких писательских бесед на слушателей несомненно. Немногое, очень немногое довелось услышать по радио ленинградцу в том январе. Речи В. Вишневского, В. Саянова, О. Берггольц, корреспонденции, стихи, сводки, и всюду, даже в маленькой информации, он находил слова поддержки. Вот что передавалось днем 24 января: «Раннее морозное ленинградское утро. Еще совсем темно, но уже у дверей булочной толпятся люди. Они ждут, когда откроются забитые досками двери, чтобы скорее получить свою скудную норму хлеба… Люди у булочной неразговорчивы и даже хмуры, но это хмурость и молчаливость людей, твердо и до конца решивших все вынести, все перетерпеть, все перебороть наперекор испытаниям». Так писатель М. Тевелев начал свою заметку о том, как восприняли ленинградцы весть о повышении хлебных норм.

Совсем по-особому звучали на блокадном радио стихи. Они отвечали потребностям людей в искусстве, напоминая о том, что, кроме этой невероятной жизни, есть, может быть, будет другая, они заменяли чтение книг, заменяли театр, кино, отвлекали, наконец, от неотвязных дум о куске хлеба, и, главное, они помогали людям чувствовать себя людьми, для которых прекрасное не потеряло своего значения даже рядом со всем тем, что окружало их теперь.

Поэзия на ленинградском радио военных лет – это частушка и лозунг, фельетон и басня, баллада и поэма. Это многообразие поэтических голосов и обилие форм. На протяжении дня стихи могли составить целую передачу и служить своего рода заставкой, подобно музыкальной, или связать отдельные материалы между собой. И во всех стихах, независимо от их поэтического уровня, было главное, ради чего они писались, – напряженность, призывность, ощущение момента. Они должны были быть услышаны. Вся без исключения поэзия стала пропагандистской. Для многих бойцов, уходивших на фронт, стихотворный лозунг, подпись под рисунками «Окон ТАСС» оказались последними поэтическими строками в их жизни. Они прочитали или услышали стихи сквозь рупоры на городских улицах. «От родных ворот отбросим свору, яростью народной в прах сотрем. Отстоим покрытый славой город. Ленинское сердце бьется в нем». Это один из лозунгов напряженного сентября сорок первого, стихи Всеволода Рождественского.

Такие стихотворные лозунги в ту пору писали А. Прокофьев и В. Иванов, О. Берггольц и В. Волженин, Н. Тихонов и В. ЗуккауНевский. На радио приходило много стихотворений, присланных поэтами, редакторы внимательно просматривали фронтовые газеты. Едва писатель приезжал в Ленинград – с фронта ли, с Большой ли земли, – он сразу попадал на радио. Это становилось всеобщим правилом. Поэт В. Лифшиц в сентябре 1941 года прорывался в город в составе батальона через вражеское окружение. Выступая перед микрофоном, он рассказал об этом прорыве, о своих встречах с партизанами, а затем прочитал стихи, в которых выражено кредо литератора, участника войны.

Обозы врага полыхают в огне —
Не дрогнет рука твоя, мститель!
Я встретил тебя. Позавидует мне,
Должно быть, любой сочинитель…
Но нет, не копилкой сюжетов и тем,
Несущих дешевую славу,
И даже не нашим знакомством, а тем
Гордиться могу я по праву,
Что вместе с тобою в бою побывал,
Что рядом шагал, не по следу,
Что вместе с тобою в бою добывал
Тяжелую нашу победу.