Голос мертвых

В комнату снаружи вела дверь, за которой располагалась маленькая прихожая, а уже из нее дверь вела в саму спальню. Осторожно, бесшумно я попытался открыть наружную дверь, и вдруг оказалось, что она заперта на засов. Никогда с того дня, как Марилена появилась здесь, эта дверь не запиралась на засов. Мои худшие подозрения подтверждались, и кровь горячим потоком забурлила в моих жилах. О! Я без труда мог вышибить эту дверь, но... ворваться к ним таким образом означало спугнуть их слишком рано. А я хотел увидеть все своими глазами. Никакие вопли, умоляющий шепот, лживые оправдания или пустые отрицания не смогут уничтожить запечатленную сетчаткой глаз картину.

Я вышел на балкон и сформировал из своих рук некое подобие щупальцев осьминога с присосками. Потом подошел к окну Марилены. Огромное арочное окно было прорублено в стене толщиной в шесть футов. Шторы изнутри были задернуты. Пробравшись внутрь, я схватился за шторы и немного раздвинул их в стороны. Горевший в плошке с маслом фитиль в достаточной степени освещал представшую перед моим взором картину. Хотя я ни в каком освещении не нуждался, ибо прекрасно видел в темноте, не хуже, а, пожалуй, даже лучше, чем некоторые люди при ярком свете дня. И вот что я увидел...

Марилена, абсолютно голая, как последняя продажная тварь, лежала на спине поперек деревянного стола, обвивая ногами стоявшего перед ней мужчину, напряженно двигавшегося между ее бедрами, все крепче и крепче сжимая ее ягодицы. Он входил в нее так резко и с такой силой, будто клин вбивал. Да и сам он действительно напоминал клин — толстый клин, состоявший из плоти. Еще минута — и я вобью такой же клин ему в глотку!

И вдруг сквозь шум пульсирующей во мне крови, сквозь страшный грохот в мозгу, сквозь рев моих разъяренных чувств я услышал шепот, задыхающийся голос Марилены:

— Ах!.. Фаэтор!.. Еще!.. Еще!.. Наполни меня, мой вампир. Любовь моя!.. Так, как только ты можешь это сделать!..

Но... позволь мне немного передохнуть... Даже сейчас эти воспоминания приводят меня в ярость... даже сейчас, когда я не более чем голос, звучащий из могилы... позволь мне передохнуть и кое-что тебе объяснить.

Мне вдруг пришло в голову, что я почти ничего не рассказал тебе о себе и своей жизни в течение тех двадцати лет, что я провел рядом с Мариленой и ее ублюдком-сыном. Поэтому я сделаю это сейчас.

Тот факт, что я завел себе женщину, ни в коей мере не умалил моей сущности вампира. Не сомневайся, женщины были у меня и раньше. Это вполне отвечает натуре вампиров. Они всегда имеют женщин, равно как женские особи нашего рода имеют мужчин. Но никогда прежде я до такой степени не увлекался и не любил ни одно подобное существо. Впрочем, хватит употреблять слово “любовь” — я и так пользовался им слишком часто, и к тому же я во все это не верю. Это такой же обман, как “честность” или “правда” в том своде правил, которые придумали люди, чтобы время от времени его нарушать.

Так вот. Несмотря на то что я преднамеренно не подчинял себе Марилену, не воздействовал на нее чарами и не стремился превратить ее в вампира, сам я, тем не менее, всегда оставался Вамфиром во всех своих проявлениях, чувствах и желаниях, в мыслях и действиях. Но я решил никогда не брать от нее кровь, а также стремился к тому, чтобы как можно меньше моей собственной плоти проникало в нее (за исключением, конечно, плотского полового акта). И мне пришло в голову поискать пищу где-нибудь на стороне. Мне не было особой нужды пить кровь. До тех пор пока я в состоянии был сдерживать свои желания, мне было вполне достаточно обыкновенной пищи. Но кровь для вампира точно так же означает полноценную жизнь, как опиум для наркомана означает неминуемую смерть. Надо сказать, что как от одной, так и от другой привычки избавиться очень трудно. Что касается вампиров, живущее внутри них существо никогда не позволит отказаться от этой привычки.

Таким образом, я довольно подолгу мог сдерживать свою страсть и не разлучаться с Мариленой. Но иногда жажда крови одерживала надо мной верх, и тогда я ночью вставал с постели, изменяя свой внешний облик, и соскальзывал со стен замка в поисках удовольствий. Моя хозяйка отнюдь не была глупой, а потому давно уже догадалась об истинной сущности своего господина и любовника. К тому же всем цыганам было известно, что зганы Ференци служат вампиру. Она завидовала и ревновала меня к тем, кого я время от времени навещал.

Когда я покидал постель, она всегда просыпалась и начинала плакать.

— Фаэтор! Неужели ты покинешь меня сегодня ночью? Ты улетишь к другой любовнице? Почему же ты так плохо относишься ко мне? Разве мое тело недостаточно хорошо для тебя? Возьми его и делай с ним все, что захочешь, но только не оставляй меня одну в слезах!