Голос моего сердца

– Я чувствовала, что нечто подобное будет, просто замечать не хотела. Мне казалось, что это такой период. Знаешь, когда эмоции приходят волнами – то позитивными, то негативными. Я видела лишь хорошее, не замечая, что он всё чаще выбирает работу, а не меня, что ходит на вечеринки и ночует не дома. Но потом он приходил – и я забывала о том, что от него пахнет алкоголем и женскими духами. Он ездил со мной в тур – и казалось, что всё хорошо. Но, видимо, только казалось. Такое бывает. Любовь проходит. Просто его прошла чуть раньше. Сломалась под гнётом обстоятельств.

Я смотрел на Кайл – бледную, с синяками, но всё равно такую родную. Очень хотелось с ней не согласиться, но не получалось. Может, потому что я и сам себя обманывал, говоря, что всё хорошо. Нет, братец никогда не изменял своей девушке, но, возможно, все мы пропустили тот момент, когда отношения начали его тяготить. Вот только он почему-то не уходил. И я думал – перебесится, переспит с этими мыслями и всё будет хорошо. Думал, ага.

– Чего ты молчишь? – спросила Кайл тихо.

– Слова подбираю, – буркнул в ответ, глядя перед собой.

– Какие?

– Цензурные.

– Ааа, – протянула она.

Чуть помолчав, подруга отметила:

– Знаешь, его можно понять. Кому нужна немая девушка.

Я не смог удержаться от саркастической усмешки:

– Ты даже не представляешь, сколько парней с тобой бы сейчас не согласилось. Многие мечтают, чтобы их половинки чуть чаще молчали.

– Айзек!

Я добился этого – эмоции. Да, не самой яркой – так, всего лишь намёк на возмущение, но она была. Значит, не всё потеряно. Да, расставаться с любимыми тяжело – не то, чтобы я знал это, ведь никогда не встречался с любимой девушкой, но всё же. Это можно было пережить. Да, нужно время, да, будет болеть ещё долго. Но рано или поздно она сможет это всё забыть. Для лечения разбитого сердца операция была не нужна. А вот про её голос я не мог такого сказать.

– Почему ты сбежала? Дело ведь не только в Итане. Ты до сих пор не дала согласия на операцию.

– Я ещё ничего не решила, – отозвалась блондинка равнодушно.

– Кайл, ты что, не понимаешь, что медлить нельзя? Нам дорог каждый час!

– Я ещё ничего не решила, – упрямо повторила она, поджимая губы.

Ладно, зайдём с другого бока. Скрестив руки на груди, я сообщил:

– Если мы не появимся в больнице через два дня – лейбл разорвёт контракт. И даже я не смогу вытянуть тебя из этого и отсудить хоть что-то. Тебя выкинут на улицу, Кайл. Ты этого хочешь?

Я видел, как она вздрогнула. Нет, терять всё она явно не хотела. Но почему тогда так упрямилась?

– Ты боишься операции? – предположил я.

Подруга покачала головой и всё же призналась:

– Не только. Я боюсь, что результата не будет.

Приплыли, блин.

– Что за глупости? Врачи же сказали, что проблем возникнуть не должно.

– Но и гарантий никто не даёт.

– То есть ты предпочитаешь вообще не рисковать? – я начал злиться, – Предпочтёшь зарыть голову в песок и сделать вид, что ничего не случилось, а говорить ты не можешь, потому что не хочешь? Так, что ли?

– Пусть лучше так, чем лечь под нож – и узнать, что всё было зря!

– Ты дура? – прямо спросил я, отбрасывая все фильтры, – Нет, я знал, что ты блондинка, но, чтобы до такой степени… Как можно не понимать, что в такой ситуации нужно хвататься за любую возможность? Кайл, ты не первый музыкант, который столкнулся с этим. И уж точно не будешь последней. Но ты точно окажешься дурой, если не согласишься на операцию.

Янг бросила в мою сторону гневный взгляд, как будто это я был во всём виноват. Женщины, что вообще творилось у вас в головах? Какие тараканы там правили балом?

– Даже Итан не верит в успех операции! Будь иначе – он бы меня не бросил!

Ах, так вот какой аргумент она решила привести? Что же…

– Да в жопу Итана! В жопу медиков, которые говорят, что гарантий нет! В жопу лейбл, который ставит условия и сроки! В жопу меня, в конце концов, если тебе не нравится то, что я говорю! ТЫ чего хочешь, Кайл?!

Я не заметил, что мы начали просто орать друг на друга, пытаясь донести свою точку зрения. Как будто всё зависело не от самих слов, а от того, с какой громкостью они прозвучат. Будь моя воля – я бы вбил их в её голову, но я был против рукоприкладства в отношении девушек. Хотя, видит Бог – эта особа порой нуждалась в порке. Ремнём. И никакого сексуального подтекста в этом не было – исключительно воспитательный процесс.

Кайл неожиданно примолкла. Бросив на меня затравленный взгляд, она вдруг тихо спросила:

– Айзек. А что, если я никогда больше не смогу петь? Несмотря на операцию. Кому я буду такая нужна? Немая…

В её глазах стояли слёзы, а голос – тот самый, покалеченный, но пока ещё не потерянный – дрожал. Ей было страшно. Она настолько сильно рассчитывала на свои связки, что не представляла, как это – жить без них. Не заниматься музыкой для неё было сродни самоубийству. Она больше не считала себя собой без этого. Но и лечь на операционный стол тоже боялась. Так и стояла, разрываемая противоречиями и страхом.