Голос моего сердца

Чёрт возьми, Айзек признался мне в любви! Как я к этому относилась? Я не знаю! Это было слишком неожиданно. Всё это – признание, отъезд, все эти мысли и чувства, к которым я явно не была готова.

Эмоции накатывали на меня волнами. В одну минуту мне хотелось накричать на Дэвиса за то, что он признался и сбежал, в другую – мне хотелось обнять его и пожалеть из-за того, что он так долго держал всё это в себе. Подумать только – он любил меня и каждый день видел, как я встречаюсь с его братом. Какая это, должно быть, мука – понимать, что твоя любимая не просто не с тобой, но с ещё одним дорогим человеком. И Айзек ни разу даже словом или жестом не показал, как ему больно.

В такие моменты мне казалось, что я – самая ужасная в мире лучшая подруга. Потому что не замечала, кажется, вообще ничего. Как можно было пропустить тот момент, когда друг влюбился в тебя? Хотя, если он был влюблён всегда – заметить изменение в поведении было просто нереально. Но это меня не оправдывало.

Друзья. Могли ли мы ими оставаться, если Айзек, блин, любил меня? Наверняка нет. Выходит, что нам придётся перестать общаться. Но почему от одной мысли, что Дэвис уйдёт из моей жизни, внутри всё сжималось и очень сильно хотелось плакать? Он был частью моей жизни – значительной, большей её частью. Разумеется, что возможность потери самого близкого человека вызывала такую реакцию. Я потеряла уже парня, мне не хотелось терять ещё кого-то.

Вспомнилась, как пару месяцев назад я перепутала во сне Айзека и Итана. Господи, как ему тяжело то было в тот момент наверняка! Я же приставала к нему! Гореть мне в Аду. Я – официально самый ужасный в мире человек. Хуже меня только Сатана.

В таких мысленных метаниях прошла первая неделя. Айзек не звонил – он написал парочку сообщений, сухих и деловых. Никаких эмоций – только отчёт о проделанной работе. Парень держал слово и давал мне время. Я так и не сказала, хотелось ли мне, чтобы он писал и звонил, поэтому он занял нейтральную позицию. Я же сама пыталась разобраться, что делать с этой новой информацией и тоже пыталась держать дистанцию. Хотя было тяжело.

Ведь Дэвис был не просто парнем или менеджером – он был моим другом. И мне его не хватало. Каждый день происходило столько всего, о чём хотелось ему рассказать. Приходилось буквально бить себя по рукам, чтобы не делать этого.

– Кайл, ты чего?

Из раздумий меня выдернул голос гитариста, Девида. Вздрогнув, я перевела взгляд на парня, вспомнив, где я находилась – с парнями, в студии. Мы записывали новый трек, который должны были отправить Крису и Айзеку, на одобрение.

– Простите, парни, задумалась, – виновато улыбнулась я музыкантам.

Барабанщик улыбнулся и, разок ударив по тарелкам, предложил:

– Ну, раз ты пришла в себя – может, запишемся уже?

– Да-да, конечно, – кивнула я, поправляя микрофон, – Ребят, можно, – кивнула я звукарям.

Подняв большой палец вверх, парень за пультом, которого от нас отделяло толстое стекло, нажал на кнопку. Над нам загорелась красная лампочка, говоря о том, что запись пошла. После небольшого проигрыша я пропела первые строчки:

– Что если я вдруг уйду,

Просто сожгу все мосты,

Что скажешь ты?

Песня родилась неожиданно, в первый день после отъезда Айзека. Я просто проснулась ночью, притянула к себе блокнот – и начала писать. Возможно, вышло чуть сыровато, но мне понравилось. Парни тоже оценили.

– Что, если я приму бой?

И буду навеки с тобой!

Что скажешь ты, ты, ТЫыыыы!

Последнее слово я прорычала, добавляя нотку гроулинга. Песня была выполнена в новом для нас стиле – мы решили, что новый альбом будет выдержан в других тонах. Так сказать, подведём черту, закрывая жизнь и карьеру прошлой Кайл Янг и давая путь новой. И это будет путь рока.

– Так долго играя роль,

Скрывая свою боль

Напрасно продолжая этот бой.

Но я всё же обрела контроль,

Мой последний шанс.

Сняв маску,

Наконец, стала я собой.

После записи парни остались сводить что-то, меня же отпустили домой. Приехав в квартиру, я села в гостиной, притянув к себе блокнот. В голове вертелась новая идея для песни, так что я решила, что лучше её записать, пока идея не упорхнула. К тому же, это было отличным способом отвлечься от мыслей об Айзеке. И том поцелуе.

Айзек поцеловал меня…до сих пор не могла в это поверить. Как и в то, что на секунду, но я всё же ответила на него. Ведь… это же Айзек! Но его губы… почему они не выходят у меня из головы?! Так, стоп, я записывала текст песни. Что там уже получилось?

Бросив взгляд на исписанный лист, я вздрогнула и поспешно отложила ручку. Вместо песни я прочитала:

«Айзек Айзек Айзек»