Голос моей души

– Не боись, хозяйка, – жизнерадостно пообещал Вито, чрезвычайно забавно выглядевший в изрядно помятой одежде рабочего – широких штанах и короткой куртке грязно-серого цвета. – Все заделаем, закрасим, замажем – будет как девственное, в смысле как новенькое. Стульчика не найдется?

Пока мастера снабжали стулом, пока он, поднявшись, ковырялся в обезобразившем потолок пятне, я заметила среди перешептывающихся девушек невесть откуда здесь появившуюся Лизетту. Оно и неудивительно. Лизетта не была бы Лизеттой, если бы смогла пропустить появление в монастыре мужчины.

Когда Вито спускался со стула, я дважды кашлянула, прикрыв рот рукой. Потом приложила руку к голове и провела ею слева направо, якобы приглаживая волосы. Парень попросил провести его на крышу, девушек разогнали, попеняв на неприличное поведение, и я направилась в келью. Больше нам с Вито ничего друг от друга не требовалось, поскольку свое сообщение я уже передала. С южной стороны монастыря, через два дня, в темное время суток. То есть послезавтра ночью.

Лизетта вместе со мной в келью не вернулась, что слегка меня удивило. Я решила, что, должно быть, она задержалась, дабы обсудить с девчонками подарок богинь в виде забредшего в монастырь мужчины. Но оказалось, что нет: у монахини были дела поважнее. Когда я вошла в келью, Мелани, многозначительно покашляв, жестом предложила мне сменить ее у окна. Выглянув во двор, я сразу же поняла, что за зрелище привлекло внимание нелюбопытной обычно соседки. Пожалуй, она была права – посмотреть на это стоило.

Мать настоятельница так пока и не придумала, куда пристроить игуану, так что на данном этапе та проводила дни прямо во дворе, флегматично пожевывая то специально доставленную для нее пищу, то растущую возле здания монастыря растительность. Сейчас она просто лежала посреди двора и млела на выглянувшем из-за облаков солнышке. Лизетта стояла рядом и пристально ее разглядывала. По большей части наклонившись. Потом произошло и вовсе странное: монахиня легла рядом с животным, растянулась на земле и стала рассматривать игуану с такого своеобразного ракурса. Поняв, что за важное дело заставило девушку задержаться, я закрыла лицо руками и расхохоталась. Лизетта все-таки вознамерилась выяснить, кого подарили матери настоятельнице: самку или самца.

Приготовить большую порцию снотворного не составило труда. От забинтовывавших мои руки тряпиц была двойная польза: они не только скрывали следы от кандалов, но и позволили мне пронести на территорию монастыря листья одного редкого растения, которые вручила мне Хелена. Если подобные травы и можно было добыть на территории монастыря, то только у целительниц, и я, как новенькая, доступа к ним не получила бы еще очень долго.

Для того чтобы превратить листья в сильнодействующее снотворное, требовалось еще несколько ингредиентов, но все они были сами по себе совершенно безвредны и имелись в изобилии на любой кухне. В итоге я получила внушительное количество бесцветного и почти не ощутимого на вкус порошка, которым осторожно приправила разлитую по кувшинам воду. Я не могла точно знать, что именно будут есть бдящие за Антонией монахини и из которого кувшина станут пить, поэтому решила действовать наверняка. Добавила снотворное во все кувшины, предназначавшиеся для трапезы, а также в те, которые монахини, жившие в нужной мне части монастыря, забирали в свои кельи. Ясное дело, это не давало мне гарантии, что в сон погрузятся решительно все и вскоре после вечерней трапезы половина монастыря окажется так-таки вымершей. Кто-то мог и воздержаться от питья, а чей-то организм мог оказаться невосприимчив к добавленному мною порошку. К примеру, человек, регулярно принимающий подобное снотворное, не заснул бы от маленькой дозы в силу привычки. Однако мне и не требовался столь глобальный результат. Побег я запланировала на одиннадцать часов вечера – это оставляло достаточно времени, чтобы все или почти все отпили из кувшинов и чтобы снотворное успело подействовать, – а в столь поздний час в монастыре, как правило, почти все спали и без помощи лекарств. Ну а если где-нибудь по дороге попадутся одна-две монахини, с такой помехой уж как-нибудь придется справиться самостоятельно.

Антонию я заранее предупредила, чтобы свежую воду она этим вечером не пила. В нашу же келью я самолично поставила кувшин с обычной водой – на всякий случай. Было бы странно, если бы я отказалась пить то же, что и мои соседки.

Мелани мирно посапывала в своей кровати, а вот Лизетта никак не ложилась. Все вспоминала подробности очередного утреннего визита Теда. Впрочем, я рассудила, что вряд ли она станет чинить мне препятствия. Так что просто потихоньку собралась, благо это было несложно. Заткнула за пояс нож, который тайком принесла из кухни, набросила на плечи плащ, спрятала под него моток припасенной на всякий случай веревки. И только тут заметила, что Лизетта перестала вдохновенно болтать и очень внимательно следит за моими приготовлениями.

– Ты уходишь из монастыря?

Ее взгляд был неожиданно проницательным.

Я кивнула.