Голос моря

- Прибор ничего, - охотно ответил он. - Кое-что, конечно, не вполне удовлетворяет. Например, желательно, чтобы он предсказывал и примерный срок окончания шторма. Это для нас, моряков, очень важно. Да и не для одних моряков. Ну, и потом есть ряд других претензий - уже с точки зрения навигации. Все это учтут, наверное, при серийном изготовлении. Просили присылать отзывы. А так прибор ничего, обещающий...

Обещающий? Все-таки поразительна эта требовательность советских людей! Все им мало... А с другой стороны именно это-то и заставляет нас, техников, двигаться все время вперед. С нетерпением стал я ждать встречи с Петром Ивановичем.

* * *

На даче, где мы сидели на веранде за круглым столом, было мирно и спокойно. Сосны чуть покачивали вершинами, ветерок гулял по саду, сдувая дождевые капли с гроздьев расцветшей сирени. Песок уже высыхал, и море, шагах в двухстах, осторожно, словно пробуя, трогало его своими волнами.

- А никакого секрета не было, - весело говорил Петр Иванович. - Я ведь еще тогда, на Черноморской станции, с Шавровым об этом говорил. Мне сразу стало видно, что пошли они не самым лучшим путем.

- Не самым лучшим?

- Ну, да. Сбила их с толку эта удача с радиозондом, с водородным шаром, случайное в общем открытие. Они увлеклись им, построили металлический резонатор и не заметили, как пошли по пути гамаруса.

- Кого? - переспросил я, не сразу поняв, в чем дело.

- Гамаруса. Другими словами - морской блохи. А эта блоха, хотя и носит имя внушительное, как у средневекового ученого, не лучший аппарат из тех, что создала природа.

- Какой же "аппарат" лучше?

- Медуза, конечно.

- Почему? - я пожал плечами. Мне казалось, что тут сказывалось личное пристрастие профессора к этим плавающим в воде "парашютам" - он однажды так их назвал.

- А вы вспомните, - профессор укоризненно покачал головой, - медуза-то ведь гораздо раньше почувствовала приближение шторма, чем блоха! Неужели вы не обратили внимания?

Я сказал, что заметил, конечно, в свое время это обстоятельство, но в дальнейшем не придал ему как-то особого значения. Может быть, у одних животных более чувствительный воспринимающий аппарат, чем у других, только и всего.

- Дело не в одном только строении организма животных, - возразил Петр Иванович, - а и в среде. Это же так легко было догадаться! В воде все колебания, в том числе и инфразвуковые, распространяются быстрее, чем в воздухе. Вот почему до медузы они доходят быстрее, чем до морской блохи, живущей на суше.

- Если бы, - продолжал он, - на Черноморской станции подошли к вопросу аналитически, а не шли бы эмпирическим путем, как они делали, они, конечно, взялись бы за изучение условий прохождения инфразвуков именно в водной среде. Здесь, кстати, нет тех местных помех, на которые жаловался Шавров. Вы устранили эти помехи, вернее - уменьшили их, а можно было избежать их совсем. Признаться, меня удивило, что вы не заметили этой простой вещи, она так бросалась в глаза. Вот почему я без особого пыла, как вы говорите, рассматривал тогда ваш проект.

- Почему же, - воскликнул я, - вы не сказали мне этого сразу, тогда же?

Мне стало неловко: я вспомнил свое самомнение, свою тогдашнюю убежденность в том, что именно я (с большой буквы) нашел наилучшее решение из всех возможных. А мое любование собой, своей ролью человека, бескорыстно отдавшего другим ценнейшую идею, показалось сейчас просто отвратительным.

- Вы забыли, - засмеялся Смородинов - он не замечал моего душевного состояния, - что вы разрабатывали свое устройство по секрету и показали мне чертеж, когда он был уже готов. Вот вам, еще один минус кустарного подхода к делу. А когда вы ознакомили меня с вашей идеей, что же я должен был сказать вам: разорвите ваш чертеж?! Это было бы неразумно. Я даже нарочно не сказал вам ничего о своем варианте предсказателя шторма.

- Вот это уже непонятно - почему?

- Я не хотел охлаждать ваше стремление помочь Черноморской станции.

- Но какой смысл имела вообще работа над УГМ? Почему пятая лаборатория, занимавшаяся инфразвуками, не переключилась на новую тему?

- Какой вы скорый на решения! - пожал плечами профессор. - Ведь прибор типа "гамарус" был в принципе уже готов! Его нужно было только доводить до совершенства и делать это быстрее, чем это делала пятая лаборатория. Ведь не мог же я сказать работникам пятой лаборатории: выкиньте из головы ваш прибор, пока я, профессор Смородинов, не придумаю другого, лучшего прибора, причем когда это будет и будет ли вообще, - никто не знает. Их прибор реально существовал, а мой был только идеей.