ГОЛОС МОРЯ Научно-фантастические повести

- Районы западного предуралья вообще обладают мощными известняковыми отложениями с явлениями карста в них. Само по себе это не мешает ни освоению этих районов, ни размещению в них промышленности. В данном случае на территории крупного строительства обнаружены пустоты в грунте. Больше ничего неизвестно, - Алферов сделал длинную паузу и посмотрел на переносицу Новгородцева. А Карнаухов внезапно вспомнил слышанную им в детстве легенду о глубоких пещерах на берегах Белой и людях, бежавших от преследования через подземные проходы. Голос начальника отдела вернул Карнаухова к действительности. Алферов продолжал: - Да. Нам больше ничего неизвестно. На строительной площадке сейчас, зимой, ведут очень энергично разведку грунтов и бурение. Прихожу к заключению, что дело у них весьма срочное. Надо помочь. Тут товарищ Новгородцев просил дать заключение о грунтах на основании доставленных им материалов. Однако в этих материалах нет ничего основательного. И никакое заключение отвлеченно от конкретной действительности невозможно. Положительно невозможно, товарищ Новгородцев! Итак… Вам, Андрей Андреевич, придется выехать на место. Возьмите с собой Царева. Вас же, товарищ Новгородцев, прошу обеспечить одновременный выезд представителя вашей проектной организации. И с полномочиями. Все вопросы, касающиеся грунтов, должны быть разрешены на месте в окончательной форме! Вы согласны с этим, товарищ Новгородцев?

Хотя дело приняло совсем другой оборот, чем предполагал представитель проектного треста, но аргументов для возражения он не нашел и был вынужден, дать свое согласие.

3

Андрей Андреевич Карнаухов шел по коридору института, держа под руку своего друга Царева и говорил ему:

- Западноуральский карст у нас в плане не записан. Но Алферову пришлось взять это дело в свои руки. Что же касается этого Новгородцева, то, понимаешь ли, довольно неприятный тип. Пытался получить ответственное заключение о грунтах заглазно, по бумажкам! Видно сразу, что относится к делу формально. Из тех, что со школьной скамьи сразу садятся за письменный стол и занимаются бумажным производством. И бумаги-то он подобрать как следует не сумел!

- Ну, ты уж всегда слишком, Андрюша, - возразил другу Михаил Царев. - Писать бумаги тоже кто-нибудь должен, как ты думаешь? Какое тебе до него дело?

Друзья были совсем непохожи. Карнаухов - маленького роста, привык говорить быстро и громко, сопровождая речь оживленной жестикуляцией. Когда он увлекается, то кажется, что он куда-то торопится. Михаил Царев разговаривает медленно и тихо. Он выше Карнаухова, сильного телосложения и держится солидно, неторопливо. Все это делает его на вид старше друга, хотя они и одногодки, лет каждому из них двадцать семь или двадцать восемь.

Царев продолжал:

- Давай-ка лучше о другом. Надо тебе сказать, что у меня нет особого желания ехать. У меня были другие планы.

- Как!? - вскричал Карнаухов. - Ну, брат, тебя-то я сумею настроить! Я еду с удовольствием. И ты должен также быть доволен.

Друзья оделись и вышли на большую улицу. Рабочий день окончился, и на тротуарах было многолюдно.

Середина марта. Солнце давно уже зашло, да его сегодня и не было видно на небе, затянутом многослойным покровом облаков.

Голые черные ветви молодой липовой рощи на площади были покрыты влажным снегом. Возвышавшийся на новом месте Пушкин стоял в высокой снежной шапке и с белыми эполетами на плечах.

Тускло светили уличные фонари и витрины магазинов.

Стеной, упорно и непрерывно, падали мокрые хлопья. Снег был везде. Он ложился на крыши, на подоконники и на выступы стен, на шапки, шляпы и кепки, на воротники, плечи и ресницы и, вопреки усилиям людей, управляющих машинами для очистки города, покрывал мостовые и тротуары. Снег таял на асфальте, влажно шуршали шины автомобилей и троллейбусов.

- Люблю нашу Москву, а вот эту погодку - не переношу, - с сердцем сказал Андрей, прощаясь с другом на углу площади. Он спешил. До начала балета в Большом оставалось минут двадцать пять - ровно столько, чтобы успеть доехать, без спешки раздеться к пройти на свое место.

4

Под трагический грохот увертюры исчезал дивной красоты занавес. Скользила скорбная фигура танцовщицы Тао-Хоа - Улановой. Под непосильными тяжестями гнулись и падали измученные китайские кули. Рикши везли колонизаторов. Угодливо извивался предатель в блестящем черном шелке…

Громадный зал театра переживал трагедию недавнего прошлого китайского народа. Сотни лиц, бледных в полусумраке зала, тянулись к сцене. Блестели глаза от невольных слез. И дрожь радости шла по рядам, когда появлялись как обещание и как символ уже совершившегося будущего белые фигуры советских матросов.

Андрей Карнаухов был весь под впечатлением своего любимого балета-пантомимы. В его музыке и движении он находил каждый раз новые чувства.

В глубоких подземельях духи зла гремели медью адских литавров, а в душе молодого человека оживали воспоминания детства, и он вспоминал старую легенду полнее и ярче, чем во время состоявшегося днем делового разговора.