Голос Немого

— Разумеется, — согласился Митий. Еще бы он спорил с подобным в моем присутствии! Это значило бы высказать неодобрение и претензии кесарю, а столь глупо ссориться с кесарем прямо сейчас совсем не в его интересах. — Но недостойный доверия подданный недостоин и того, чтобы кесарь тратил на него лишние часы, свои и своих первых людей. Да и предмет обсуждения, право, не стоит этого. Предлагаю пройти в дом. Думаю, вы бы с удовольствием освежились с дороги.

Я согласился, что повод ничтожен, и против того, чтобы освежиться, ничего не имел — пить хотелось изрядно.

Мне только интересно: эта девица действительно воровка? Подтвердило бы это дознание с помощью кого-то из читающих в душах и Митий действительно не видел смысла продолжать разговор, или служанка пострадала просто ради проверки моей персоны?

Нет, скорее Тень Камня просто воспользовался случаем. Не так уж нужна была ему эта проверка, чтобы ради нее рисковать остатками репутации, а я ведь мог и настоять на доследовании, просто из упрямства.

Это была одна из несколько спорных, но довольно эффективных деталей системы правосудия Вираты. Любой участник судебного процесса или близкие одного из участников могли высказать недоверие к судье и потребовать у вышестоящего подтверждения приговора. Прелесть этой детали состояла в том, что в случае, если вышестоящий допускал ошибку, халатность или злой умысел в вынесении неверного приговора, к делу неизбежно привлекался читающий в душах дан и, если все подтверждалось, судье выносился приговор сообразно проступку и тяжести понесенного невиновным наказания, вплоть до смертной казни. А если претензия оказывалась лживой, то наказание нес человек, отнявший время судей и читающего в душах. Механизм этот не являлся безупречным и безотказным, но некоторых держал в узде.

В общем, я не думаю, что ради сомнительного шанса удостовериться в моем здравии Митий рискнул бы схлопотать несколько плетей, весьма болезненных не столько для тела, сколько для самолюбия.

А вот время исполнения приговора Тень Камня явно выбрал очень тщательно. Не удивлюсь даже, что он загодя узнал о моем приближении: время визита-то было оговорено примерно. Как узнал? Учитывая, что это его земля, тут наверняка есть какие-то сигнальные чары, которые почти невозможно заметить, если не знать, где искать. Что-то серьезное, вроде эффективной защиты, подобным образом не спрячешь, а вот такую мелочь — вполне. Да и не исключено, что у него есть осведомители в Нижнем дворце.

— Так чем обязан чести принимать в своем доме самого Железного регента? Ах да, прошу прощения, уже не регента, — проговорил Тень Камня, когда мы устроились в одной из гостиных, а слуги принесли фрукты и напитки.

В отличие от Даора, этот человек никогда не пытался изображать безобидность, он играл в другие игры. Хотя особенно опасным Митий тоже не выглядел: совершенно обычный немолодой мужчина, с холодными светло-серыми глазами и правильными, но невыразительными чертами лица. Отвернешься — через минуту забудешь, как он выглядит.

— Традиции, — я чуть пожал плечами. — Сиятельная госпожа кесарь дает вам последний шанс добровольно во всем признаться и получить снисхождение. Если вы откажетесь, другой возможности не будет.

— Признаться в чем? — он вопросительно вскинул брови, безупречно изображая искреннее недоумение. — Мне казалось, что вопросов ко мне больше нет. Да, я виновен в том, что использовал свою дочь. Свою, господин Ярость Богов, законную дочь, по предварительному ее согласию, о чем даже предоставил документ.

— Да, разумеется, — кивнул я с каменным лицом.

Ну да, так он и признается! Нет, это действительно была пустая формальность, никто всерьез не рассчитывал, что Тень Камня проникнется. И бумага, упомянутая мужчиной, действительно существовала, я даже ее видел. А уж как он ее получил — понять сейчас было невозможно. Действительно ли Лиа поначалу не возражала, или просто не знала, что ее ждет, или не смела перечить отцу — ответов у нас не было. Да, честно говоря, судьба бывшей любовницы интересовала меня сейчас меньше всего: двадцать лет в шкуре Железного регента научили меня быть равнодушным ко многим вещам, которые прежде вызывали оторопь, и с уходом болезни некоторые из этих привычек остались. Повзрослел я, что ли?

— Ивар, между нами: вы действительно полагаете, что эта девочка может быть хорошим кесарем? — спросил собеседник, внимательно наблюдая за мной. — Алый Хлыст, конечно, человек умный, к роли влиятельной тени за троном ему не привыкать, но… женщина! Да еще с альмирцем в паре! Это как-то несерьезно.

— Вы действительно думаете, что я буду обсуждать своего кесаря с вами? — спокойно полюбопытствовал я в ответ. — Вы казались мне умнее.