Голос ненависти

Кайрис стоит напротив окна, и слабый ветер колышет занавески, искажая вышитые на них символы, и проникает внутрь, обжигая своим касанием лицо. Почти пугающе тихо. Даже за окном слышно только, как слабо шелестят листья. Кажется, Кайрис даже может различить суматошное биение собственного сердца, почти болезненно ударяющегося о ребра. Она стоит, прикрывая глаза, и веки мелко дрожат, как и пальцы, сжимающие деревянную рукоять ножа. Самого обычного, кухонного, которым режут хлеб и чистят картошку. Кайрис делает глубокий вдох, и он застывает на ее губах. Может, еще есть время передумать?

Пальцы крепко сжимаются вокруг рукояти, и она понимает, что уже давно все решила. Лезвие скользит вверх, следуя за ее рукой, мимо груди, мимо шеи, пока не замирает у затылка. Раз, два… главное не свернуть назад. Кайрис жмурится, натягивая волосы второй рукой, и начинает резать. Сперва это получается с трудом. Рука дрожит, и нож срывается, криво скашивая половину. Но, приноровившись, Кайрис начинает орудовать ножом все быстрее и быстрее, жалея, что у Крии нет ножниц. Темные пряди падают на пол витками-змеями, и ворсинки облепляют кожу. Несмотря на испытываемые неудобства, Кайрис чувствует только радость. Это следовало сделать еще давно.

Рука начинает неметь, и движения становятся рваными, но Кайрис, сцепив зубы, не останавливается, пока не укорачивает волосы почти под корень. Опустив нож на пол, Кайрис проводит ладонью по лицу – а потом, не утерпев, по затылку. Ощущение непривычное. Голова кажется какой-то легкой, а волосы топорщатся под пальцами, как собачья шерсть. Чувствуется, насколько неровно вышло, но это совсем неважно. Пару мгновений Кайрис просто улыбается, щупая голову, а потом сметает волосы в кучу и бросает в огонь, стараясь не пропустить ни пряди. Она слишком хорошо знает, что способна сделать ворожея всего с одной волосинкой.

Воздух наполняет запах жженого волоса, но Кайрис даже не морщится. Она представляет, как вернется Крия и обнаружит, что произошло. Ноги будто сами собой приводят Кайрис в спальню ворожеи. Там, воровато оглянувшись, она достает из-под подушки зеркальный осколок и пару мгновений не решается взглянуть, пока, наконец, не поднимает его на уровень глаз. Сердце подпрыгивает и ухает вниз. Кайрис себя не узнает. Теперь, когда вместо длинных кос неровные, торчащие волосы короче мизинца, лицо стало еще грубее и угловатее. Так похоже на… мужское.

Она сглатывает, качая осколок в руках, и вдруг, сама от себя не ожидая, негромко поет:

– Выгляни, девица, за порог. Матушка пусть косы заплетет. Не проси ты странствий и дорог. Ведь твой милый рядышком живет.

Незнакомец в зеркале повторяет за ней, и от этого мурашки бегут по спине: такое же чувство, как от очень похожих на настоящих людей деревянных статуй – вроде как человек, но что-то не так. И одновременно с этим чужак в зеркале завораживает. Кайрис никогда не могла похвастаться хорошим голосом, но сейчас она даже не замечает, как некрасиво ее пение.

– Не держать тебе, девица, меч. После битвы пива не попить. Будешь ты очаг хранить, беречь. И под сердцем дитятко носить.

Голос выходит хриплый и какой-то низкий. Кайрис и сама не помнит, откуда знает эту песню. Но продолжает петь, не отрывая взгляда от медленно шевелящихся губ:

– Каждому по жизни свой удел. И судьбы своей не изменить. Кто-то бился, кто-то койку грел. Было так и вечно тому быть.

Песня кончается, оставляя привкус горечи. Кайрис прикрывает глаза и убирает зеркало обратно под подушку. Ей никогда никому не греть койку – разве что его собственной кровью. Поэтому она повоюет за свою судьбу.

Кажется, словно песня ставит точку: остальные сборы проходят быстро, без лишних движений и эмоций. Кайрис забирает старую сумку для трав, которую Крия оставила в доме – пусть денег Крия не хранит на видном месте, некоторые травы всегда можно дорого продать. Правда, Крия все еще не сняла замок с кладовки, но теперь Кайрис не нужно вести себя хорошо, поэтому она просто срывает его, повреждая петли, на которых тот держится, и набивает полную сумку. Потом заворачивает в кусок ткани лепешку и немного сыра в дорогу – и склянку с водой, за неимением фляги.

Теперь остается только выскользнуть наружу и добраться пешком до города. Ну и мужскую одежду раздобыть не помешает. От вынужденного притворства как-то не по себе, но Кайрис не дает себе усомниться. Если единственный способ овладеть мечом – это выглядеть, как мужчина, то у нее нет другого выхода. Зато она испытает это будоражащее чувство из сна наяву и больше никогда не будет беззащитной. Теперь главное – уйти раньше, чем вернется Крия.

Кайрис обвязывает голову платком, перекидывает сумку через плечо и легко касается висящего в ножнах серпа кончиками пальцев. Она могла бы забрать его, но он слишком приметный, да и красть вещь ворожеи – быть совсем уж дураком. Потому она просто гладит сталь. Говорит с каким-то дурачеством:

– Прощай, Улыбка Змея.

И на мгновение Кайрис кажется, что она слышит немного язвительное: «удачи».

Глава 6. Пыль дорог

696 год, Посадник, 21