Голос ночи

Она некоторое время смотрела на кучу мусора, которую он насыпал, и потом сказала:

— Нормально. Не похоже, что кто-то его сюда нарочно сгребал.

— Магнитофон не видно?

— Совершенно.

Он взял с пола второй фонарь и стал светить им на кучу мусора, проверяя, не отсвечивает ли где-нибудь корпус магнитофона. Блеск металла или пластмассы нарушил бы все их планы.

— Ладно, — наконец сказал он, — я думаю, удастся его обмануть. Вряд ли он что-нибудь заподозрит.

— Что теперь? — спросила Хэзер.

— Надо сделать так, чтобы остались следы борьбы. Рой не поверит ни слову, если не будет казаться, что ты сопротивлялась.

Колин достал из коробки бутылку кетчупа.

— А это зачем?

— Кровь.

— Ты серьезно?

— Ну, может быть, это несколько картинно, — признал Колин. — Все равно, мне кажется, будет убедительно.

Он вылил немного кетчупа себе на руку и провел пальцами по виску Хэзер, заодно испачкав ее золотистые волосы.

Она поморщилась:

— Фу!

Колин отступил на шаг назад и внимательно посмотрел на нее.

— Сойдет, — довольный сказал он. — Сейчас пока немного ярковато. Слишком красный. Но когда подсохнет, думаю, будет точь-в-точь похож на кровь.

— Ели бы ты действительно силой притащил меня сюда, как ты собираешься сказать ему, я была бы вся в пыли, а одежда была бы измята, — сказала она.

— Ты права.

Она вытащила блузку наполовину из шорт, нагнулась, провела руками по полу и вытерла их об одежду, оставив на ней темные полосы пыли.

Когда она поднялась и повернулась к нему, Колин окинул ее критическим взглядом, выискивая какой-нибудь изъян в созданном ими гриме, пытаясь увидеть ее глазами Роя.

— Да. Так лучше. Не хватает, по-моему, еще одной детали.

— Какой?

— Хорошо бы порвать рукав блузки.

Она неуверенно нахмурилась:

— Это моя любимая.

— Я куплю тебе новую.

Она потрясла головой:

— Не надо. Я обещала помочь. Давай. Рви.

Он схватил материю по обе стороны от шва и с силой потянул. Раздался неприятный треск, и рукав обвис, наполовину оторванный.

— Вот, — с удовлетворением сказал он, — сейчас порядок. Ты выглядишь очень, очень убедительно.

— Но теперь, когда я превратилась в настоящее пугало, неужели он захочет тратить на меня время?

— Странно, — Колин задумчиво смотрел на нее. — Непонятно как, но сейчас ты еще более привлекательная, чем раньше.

— Ты уверен? Я же вся грязная. Даже чистой я красотой не отличалась.

— Ты выглядишь здорово, — уверил ее он, — именно так, как надо.

— Чтобы у нас получилось то, что мы задумали, нужно, чтобы он захотел... ну... захотел изнасиловать меня. То есть, конечно, ему не удастся, но он должен захотеть.

И вновь Колин остро почувствовал, какой опасности он ее подвергает; вновь возникли сомнения и леденящее предчувствие беды.

— Может быть, если я сделаю вот так, это поможет? — неожиданно сказала Хэзер и, прежде чем Колин успел остановить ее, схватила руками ворот блузки и изо всех сил рванула его. В разные стороны полетели пуговицы. Одна из них ударила Колина в подбородок. На мгновение блузка раскрылась сверху донизу, и он увидел одну прекрасную маленькую трепещущую грудь с темным соском; затем ткань снова упала на место, оставив на виду лишь мягкий и сладкий холмик начинающейся округлости.

Они встретились глазами.

Хэзер густо покраснела.

Наступила долгая тишина.

Колин облизал губы. Во рту у него неожиданно пересохло.

Наконец дрожащим голосом она сказала:

— Не знаю... Может быть, раскрытая блузка и не поможет... В общем, мне особо нечего показывать.

— Отлично, — хриплым голосом сказал он, — как раз то, что нужно.

Он отвернулся, подошел к коробке, взял оттуда моток веревки.

— Может быть, можно обойтись без веревки? — с неуверенностью спросила она.

— Боюсь, что нет, — ответил он. — Но ведь на самом деле мы не будем тебя связывать. Я обмотаю веревку несколько раз тебе вокруг запястий. Слабины будет достаточно, чтобы в любой момент освободиться. А узлы я сделаю скользящими: если их потянуть, они поедут — будет достаточно нескольких секунд, чтобы сбросить веревку. Я покажу как. Но тебе не нужно будет это делать. Он даже близко к тебе не подойдет. Все будет нормально. У меня же пистолет.

Она села на пол, прислонившись к стене:

— Ну ладно. Тогда давай.

Несколько минут он возился с узлами. Когда он встал, то увидел, что наступила ночь. Сквозь щели старых рассохшихся ставен не пробивался ни лучик света.

— Пора идти звонить, — сказал он.

— Мне будет страшно здесь одной.

— Всего на несколько минут.

— Ты не мог бы оставить оба фонаря? — спросила она.

На него подействовал страх в ее голосе; он мог себе представить, каково оставаться здесь в темноте. Тем не менее он заставил себя сказать:

— Не могу. Я без фонаря не выберусь из дома и не смогу вернуться обратно, не свернув себе шею.

— Жаль, что ты не взял с собой три фонаря.

— Я тоже жалею. Не бойся, этот хорошо светит; тебе будет достаточно одного, — успокоил ее Колин, зная, какое слабое это утешение для человека, оставшегося ночью в столь зловещем месте.

— Возвращайся скорее назад, — прошептала она.

— Хорошо.