Голос с острова Святой Елены

Я осмелился возразить Наполеону, заметив, что во Франции отсутствовала и свобода речи, и свобода печати, и что человека могли бросить в тюрьму за выступление против мер, принятых правительством, и содержать в ней в течение неопределённого времени. Наполеон ответил: «Конечно, во Франции отсутствовала та свобода дискуссии, которая свойственна Англии; хотя иногда я встречал в сенате очень сильное противодействие; действительно в стране было не так уж много свободы слова и свободы печати; но что я мог поделать с банкиром или с другими независимыми лицами, которые противодействовали принимаемым мною мерам? Посадить их в тюрьму, досаждать и докучать их арестами? Они могли бы апеллировать к сенату и положиться на существующие тогда законы. Помимо того, подобное моё поведение было бы недостойным. Я не отрицаю, что старая конституция Франции была скверной и требовала значительных изменений; но, когда я вернулся с Эльбы, конституция, которую я вручил французам, была прекрасной; и действительно единственным её недостатком было то, что я оставил себе слишком мало власти и, возможно, слишком много передал её сенату. Я не мог запрятать человека в тюрьму, наложить штраф, ввести налоги или взимать их с лиц, освобождённых от воинской повинности; к тому же по конституции был введён закон о свободе печати».

Я напомнил ему, что его враги утверждали, что эта конституция была им дана Франции только на текущий момент и что когда его положение на троне станет прочным, то он вернётся к своей старой системе. «Нет, нет, — возразил император, — я бы продолжал придерживаться моей последней конституции; я был абсолютно убеждён, что старая конституция требует больших изменений. Предполагаю, что именно лорд Каслри был автором этого утверждения; но вы не должны верить лорду Каслри. Вы знаете, какой ложью он публично обливал меня с тех пор, как я оказался здесь. Я не буду удивлён, если они сфальсифицируют все официальные документы, как это они уже сделали с документами, касающимися меня и Мюрата.

Когда я вернулся с Эльбы, я нашёл машины, с помощью которых подделывались документы. Они подделали несколько государственных документов, намереваясь опубликовать их. Всей операцией по подделке государственных бумаг руководил г-н Блакас; но непосредственным исполнителем был некий священник. Раньше подобное было сделано в отношении бумаг Мюрата. Сфабрикованные бумаги были показаны некоторым англичанам. Блакас подобным образом сфабриковал письмо от горничной моей сестры Полины, содержавшее семь или восемь страниц болтовни. Он интерполировал это письмо таким образом, чтобы дать понять, что я спал с собственной сестрой! Это Блакас — безнравственный человек и к тому же болван. Он настолько низок, что оставил после себя в Париже письма, содержавшие предложения услуг тех во Франции, кто ранее предал меня.

Благодаря этим письмам я бы мог, если бы мне захотелось, казнить тысячи людей. Однако я не воспользовался ими, если не считать, что я запомнил имена.

Послушайте, нельзя привести большего доказательства глупости и предательства, чем это поведение Блакаса; в первую очередь этим письмам должна была быть обеспечена полная безопасность или их следовало просто уничтожить, ведь они компрометировали многих людей. Но г-н Блакас стремился только к тому, чтобы спасти свои деньги; и его мало заботила жизнь тех людей, с помощью которых он и его хозяин вернулись обратно в Париж. Он был тогда управляющим делами королевского двора. Ему все перепоручил Людовик, который ни к чему не был способен и главные качества которого — лицемерие и притворство. Его ноги были покрыты язвами, и чулки на его ноги натягивала герцогиня Ангулемская. Каждый день он объедался до такой степени, что ему давали Бог знает что, чтобы освободить его переполненный желудок. В одно прекрасное утро его обнаружат в постели мертвым. Вокруг него хлопочут несколько невежественных и глупых врачей. Они хотели, чтобы за ним присматривал Корвисар, но тот отказался, заявив, что в случае любого инцидента он будет обвинён в том, что способствовал его концу. Когда я вернулся в Тюильри, то обнаружил мои апартаменты отравленными запахом его ног и различных серных ванн, которые он привык принимать.

Эти Бурбоны, — продолжал Наполеон, — самое трусливое племя, которое можно себе представить; нагоните на них страх и вы сможете получить от них всё, что хотите. Когда я находился на Эльбе, скончалась актриса по имени мадемуазель Рокур. Она была очень популярна среди зрителей, и на её похороны пришло громадное число её почитателей. Когда толпа народа появилась у церкви Св. Роша, чтобы присутствовать при похоронной церемонии, то выяснилось, что двери церкви закрыты и поклонникам актрисы, пришедшим, чтобы попрощаться с её телом, было отказано в похоронной церемонии внутри церкви. Священники также не разрешили хоронить тело актрисы в освящённой земле, так как, в соответствии со старыми правилами этих священников, людям её профессии не полагалось христианское погребение.