Голос с острова Святой Елены

Семья г-на Балькума состояла из его жены, двух дочерей, одной было двенадцать лет, а другой — пятнадцать, и двух сыновей, пяти и шести лет. Юные девушки сносно говорили по-французски, и Наполеон часто захаживал в дом хозяина, чтобы принять участие в игре в вист или просто немного поболтать. Однажды, к большому удовольствию юных девушек, он затеял с ними игру в жмурки. Эта достойная семья делала все возможное, чтобы облегчить тяготы нынешнего положения Наполеона. В коттедже «Брайерс» обосновался артиллерийский капитан, выступавший в роли дежурного офицера; поначалу там же были размещены сержант и несколько солдат для обеспечения дополнительной безопасности; но вследствие протеста на имя сэра Джорджа Кокбэрна последний приказал их удалить. Графы Бертран и Монтолон, соответственно со своими супругами и детьми, а также генерал Гурго и я проживали в доме г-на Портеза, куда нам г-ном Балькумом был доставлен удобный стол, сделанный во французском стиле. Когда кто-либо из них высказывал пожелание посетить коттедж «Брайерс» или выйти из дома куда-нибудь в город, то, помимо необходимости сделать это в моём сопровождении или в сопровождении другого британского офицера или в присутствии шествовавшего позади солдата, никакие дальнейшие ограничения в их свободе передвижения не предусматривались. В случае соблюдения упомянутой процедуры им разрешалось посещать, в соответствии с их пожеланиями, любую часть острова, за исключением фортов и артиллерийских батарей.

Французским обитателям дома г-на Портеза наносили визиты полковник Уилкс и его супруга, полковник Скелтон и его супруга, члены городского совета и многие уважаемые жители острова, а также офицеры, как военные, так и военно-морские, служившие в местном гарнизоне и в эскадре, охранявшей остров. Эти офицеры посещали дом г-на Портеза целыми семьями. Иногда французы устраивали для своих гостей скромные вечеринки, стараясь проводить их в атмосфере, лишённой признаков напряжённости и скованности. Время от времени графини Бертран и Монтолон, сопровождаемые одним, а то и двумя случайно попавшими на остров транзитом приезжими, посвящали часок-другой осмотру достопримечательностей города и, бывало, покупали выставленные на продажу в лавках местных торговцев товары, завезённые из стран Востока и Европы; эти лавки, хотя и далёкие от того, чтобы соперничать с магазинами на рю Вивьен с их разнообразием и великолепием товаров, тем не менее способствовали тому, чтобы хотя бы немного отвлечь их от скудных условий проживания на острове Святой Елены.

Для представителей местного высшего света сэр Джордж Кокбэрн дал несколько балов, на каждый из которых приглашались и французы; и они постоянно ходили на эти балы, за исключением Наполеона.

Тем временем сэр Джордж Кокбэрн, не покладая рук, принимал все возможные меры для расширения и приведения в божеский вид устаревшего дома в Лонгвуде.

В результате бесперебойной работы дом в Лонгвуде был реконструирован и расширен до такой степени, что 9 декабря смог принять Наполеона и часть его обслуживающего персонала, а также графа и графиню Монтолон с детьми и графа Лас-Каза с сыном.

Сам Наполеон занял на первом этаже небольшую узкую спальную комнату, комнату таких же размеров, приспособленную для его рабочего кабинета, и небольшую комнатушку, что-то вроде передней, в которой была водружена ванна. Из рабочего кабинета Наполеона дверь вела в тёмное, с низким потолком помещение, которое было превращено в столовую комнату. Противоположное крыло дома вмещало спальную комнату, по своим размерам превышавшую спальню Наполеона. Эта спальная комната с прихожей и чуланом стала пристанищем графа и графини Монтолон с их сыном. Из столовой комнаты дверь вела в гостиную комнату, примерно восемнадцати футов в длину и пятнадцати футов в ширину. К гостиной примыкала пристроенная к дому по приказу сэра Джорджа Кокбэрна просторная приёмная комната, гораздо больших размеров, чем гостиная, с более высоким потолком и с тремя окнами с каждой стороны. Вдоль всего здания была построена веранда с выходом в сад. Эта приёмная была единственно хорошей комнатой во всём доме, хотя и строилась в тягчайших условиях, так как с приближением вечера наступала нестерпимая жара, буквально прожигавшая насквозь дерево, из которого она возводилась.