Голос с острова Святой Елены

Ваши министры много шумели по поводу того, что я брал вновь на военную службу бывших французских военнопленных, нарушивших слово и сбежавших из Англии. Но английские военнопленные первыми дали пример того, как они, сбежав из Франции, потом получали от ваших министров санкции на продолжение воинской службы. В порядке ответной меры я, конечно, делал то же самое. Я опубликовал имена нескольких англичан, нарушивших слово чести до того, как это же сделали французы, и которых потом ваши министры вновь привлекли к воинской службе; мало того, я пошёл на большее, я предложил вашим министрам выслать обратно в Англию всех бывших французских военнопленных, нарушивших слово чести с начала войны при условии, что таким же образом во Францию будут высланы все бывшие английские военнопленные, также нарушившие своё слово чести. Ваши министры, однако, отказались принять моё предложение.

Что ещё я мог сделать? Ваши министры подняли большой шум об английских путешественниках, которых я задержал во Франции; хотя они сами первыми подали пример, захватив все французские корабли с их экипажами и пассажирами на борту всюду, где это было возможно, или в гаванях или в море, причём ещё до объявления войны и до того, как я стал задерживать англичан во Франции. Я сказал тогда: если вы задерживаете моих путешественников в море, где вы творите всё, что вам заблагорассудится, то я буду задерживать ваших на суше, где я не слабее вас. Но после этого я предложил освободить всех англичан, которых я задержал во Франции ещё до объявления войны, при условии, что вы также освободите французов и их собственность. Ваши министры отказались».

В ответ я сделал ряд замечаний, касающихся клеветнических заявлений Пилле о повсеместной в Англии развращённости, которая якобы распространена среди английских женщин, и о ужасных утверждениях, которые он привёл далее в своей книге. Я уверял Наполеона, что ни в одной другой стране не существует меньше оснований для предположений о том, что порочные связи распространены между близкими родственниками; потому что ни в одной другой стране нельзя найти более деликатных и более безупречных в своём поведении женщин. Я сказал императору, что, вполне очевидно, Пилле вращался в самых низких кругах английского общества, судя хотя бы по его утверждениям о значении слова «возлюбленные», которое обычно употребляется только в среде горничных, дочерей мелких торговцев и других женщин подобного сословия, хотя Пилле имел наглость заявлять, что подобный термин употребляется фамильярным образом среди юных дам, представляющих самые уважаемые круги английского общества.

«По-видимому, это так и есть, — согласился Наполеон, — я полагаю, что он никогда не видел ни одной английской женщины на борту своего корабля, за исключением проституток самого низкого пошиба. Он действительно, — продолжал Наполеон, — имел прекрасную возможность изучать манеры и привычки англичан, будучи заключённым на борту английского понтона в течение семи или восьми лет. Он сам себе напортил, ибо в некоторых местах книги он нагромоздил столько лжи и столько ужасных вещей об англичанах, что уже нельзя верить и той правде, которую он приводит в других местах. Его книга сродни тем, в которых меня изображают в виде чудовища, получающего удовольствие от кровопролития, преступлений и зверств; как, например, чтобы удовлетворить кровожадные наклонности, я приказывал мчать мою карету по телам убитых и раненных в сражениях. В действительности его книга, написанная подобным образом и в подобной манере, губит весь замысел издателя. Мне в самом деле доставляло удовольствие видеть эти ужасные книги, поскольку я знал, что ни один разумный человек не поверит им. Но мне приходилось опасаться тех книг, которые были написаны с видимой сдержанностью и беспристрастностью».

Затем я спросил императора, читал ли он когда-либо книгу Миота о военной экспедиции в Египет. «Что, этого интенданта? — переспросил он. — Кажется, Лас-Каз давал мне экземпляр этой книги. Она опубликована ещё в моё время». Он попросил меня принести ему ту, которая была у меня, чтобы он смог сравнить обе книги. «Миот — типичный шалопай, которого вместе с его братом я вытащил из грязи. Он был человеком, который всегда чего-то боялся. Так что он там пишет о деле с отравлением и расстрелом у Яффы?» Я пояснил, что в отношении дела с отравлением Миот заявлял, что он ничего нового добавить об этом деле не мог, кроме того, что таково было общепринятое мнение; но что он совершенно уверен в том, что Наполеон спустя несколько дней после взятия Яффы приказал расстрелять более трёх тысяч турок.