Голос сердца (ЛП)

Когда наши губы разъединяются, я понимаю, что даже не подумал о том, как чувствуются ее губы; мои единственные мысли были сосредоточены на ее сердце. Это все, что я чувствую. По-прежнему. Я чувствую его у себя в груди, даже если между нами сейчас целое пространство.

— Хантер, — говорит она между тяжелыми вздохами. — Это ведь неправильно? — да. Совершенно неправильно. Мой разум мечется между Шарлоттой и Элли, а теперь и Ари, и как только я смог вляпаться в это дерьмо?

— Я не знаю.

— У тебя разве нет подруги? — спрашивает она. — О, мой Бог, есть. Это не должно было произойти. Я не должна была этого делать... Элли. Боже, я не знаю, о чем я сейчас думаю. Это неправильно. Это определенно неправильно. Мы не должны делать это.

Я согласен со всем, что она только что сказала. Я не должен был целовать ее, будучи в отношениях с Шарлоттой, но мои губы напротив нее заставили сердце Элли биться быстрее. Это притяжение представляет собой связь, которая не позволяет мне сожалеть о содеянном.

— Шарлотта порвала со мной, так как я сам не знал, чего хочу, — говорю я ей. — Встреча с тобой перевернула мою жизнь вверх дном, — может быть, это слишком честно.

— О, — говорит она. Мы глядим друг другу в глаза и все, что я хочу сделать, это увидеть душу Элли в ее красивых глазах. Но душу нельзя увидеть, ее можно только почувствовать, и я чувствую. Я потерял дар речи. Я не знаю, что ей сказать.

— Почему ты поцеловал меня, если я внесла только неразбериху в твою жизнь?

Ответ не должен быть сложным. Как мне сказать ей о том, что я чувствовал, читая каждое письмо, которое она присылала мне? Как мне ей сказать, что я хочу быть рядом с ней, только потому, что это все равно, что быть рядом с Элли? Это чувство сбивает меня с толку, но я не уверен, что чувствовал нечто подобное к кому-нибудь еще.

— Я хотел, — просто говорю я.

— Не думаю, что ты этого действительно хочешь, Хантер.

Я не могу сейчас думать о том, хорошо ли поступаю, связываясь с ней, но почему ей наплевать на это? Очевидно, поцелуй ее ничуть не беспокоил, так как она даже не остановила меня.

— Почему? — я должен задать себе тот же вопрос. Из-за Шарлотты.

Она улыбается мне и прикасается пальцем к губам, а затем уходит от меня. Схватив метлу в углу магазина, она начинает подметать вокруг меня. Я кладу руки на метлу, чтобы остановить ее.

— Почему? — снова спрашиваю я.

— Я бы влюбилась в тебя, — говорит она.

— Ты не должна, — говорю я ей, как будто это так просто.

— Я знаю, но вдруг.

— А что было бы, если бы влюбилась?

Что я несу? Какая любовь? Я не могу любить никого другого... я не уверен. Я должен сказать ей, что она не хочет быть со мной. Я только хочу быть с ней, с тем, что находится внутри ее тела.

— Тебе было бы больно, — заявляет она без всяких стеснений.

— Почему ты так уверена? — я не хочу знать подробностей, но любопытство парализует мой мозг.

Ари холодно смотрит мне в глаза, и, клянусь, я вижу все ее мысли в одном лишь взгляде.

— Хантер, — начинает она, хотя это больше похоже на затянувшуюся паузу.

— Почему? — спрашиваю я, сжимая руками ее тонкие плечи. Ощущение от прикосновения к ней мне незнакомо, учитывая, что я перескочил этот этап знакомства, сразу поцеловав ее.

Она разрывает наш зрительный контакт и смотрит вниз между нами. Я хочу прижать палец к ее подбородку, чтобы она не отводила взгляда, но даю ей время, надеясь, что она расскажет все.

— Доктор Элли говорила ей, что у нее нашли неразорвавшуюся аневризму. Они обнаружили это, когда сделали компьютерную томографию после автомобильной аварии, в которую вы оба попали, — она говорит тихо, еле слышно, но у меня ощущение, что эти слова вырываются из ее уст громче, чем пронзительный звук сирены. — Врачи сказали ей, что вне зависимости от того, будет ли она делать операцию или нет, шансов на выживание у нее пятьдесят на пятьдесят. Потому что где бы ни находилась аневризма, она может разорваться от любого сильного переживания или травмы. Они посоветовали ей отказаться от беременности.

Мои колени буквально слабеют, и я оказываюсь на полу, прислонившись к прилавку и тупо уставившись на стеклянную дверь. Все, что я думал, что знал, даже близко не было похоже на правду.

— Она так сильно хотела ребенка, — говорю я вслух. — Мы пытались зачать Олив в течение трех лет. Если бы я знал…

— У тебя бы не было Олив, — Ари прерывает меня.

Я никогда бы не смог придумать, что ответить на это, потому что не представляю свою жизнь без Олив сейчас, но я должен был знать.

— Она скрывала это от меня, — говорю я. Ари скользит вниз по прилавку, мокрыми руками протирая стекла, пока не садится рядом со мной. — Я думал, что знал о ней все, вплоть до того, чем она красится по утрам. Между нами не было тайн, и теперь я узнаю, что она скрывала все от меня.

— Это не все, — говорит Ари. — Это всего лишь одна тайна, которую она хранила от тебя.

— Этот один секрет — это все.