Голос тех, кого нет

— Почему ты так торопишься, ведь путешествие займет десятки лет?

— Двадцать два года.

— Двадцать два! Так что для тебя значат несколько дней?! Почему ты не можешь подождать месяц, пока не родится ребенок? Увидел бы ее.

— Через месяц, Вэл, у меня наверняка уже не хватит мужества оставить тебя.

— Так не уезжай! Что тебе эти свинксы? По-моему, твоей истории с жукерами достаточно для одной человеческой жизни. Оставайся, женись, заведи семью, как я. Эндер, ты открыл звезды для колонизации, оставайся и попробуй плоды дерева, которое когда-то посадил.

— У тебя есть Джакт, у меня — только компания несносных студентов, стремящихся обратить меня в кальвинизм. Мой труд еще не завершен, и Трондхейм — не мой дом.

Валентина услышала обвинение в его словах: «Ты пустила корни в этом мире и не задумалась, смогу ли я жить здесь». «Но тут нет моей вины, — хотела ответить она, — ты уезжаешь, ты бросаешь меня, не я тебя».

— Помнишь, как это было? — спросила она. — Когда мы оставили Питера на Земле, а сами отправились на десятки лет вперед, на первую колонию, помнишь, губернатор? Как будто Питер умер тогда. Когда мы прибыли на место, он был уже стар, а мы оставались молодыми. Мы говорили по анзиблю со старым дядюшкой, со всемогущим Гегемоном, с легендарным Локи, но только не с братом.

_ Насколько я помню, это была перемена к лучшему. — Эндер попытался свести все к шутке.

Но Валентина поняла его не так:

— Ты хочешь сказать, что за двадцать лет я тоже изменюсь к лучшему?

— Я думаю, мне будет еще хуже, чем если бы ты умерла.

— Нет, Эндер, это именно смерть. И ты будешь знать, что убил меня.

Он подмигнул:

— Ты это не всерьез.

— Я не стану писать тебе. С чего бы? Для тебя пройдет неделя или две. Прилетишь на Лузитанию, и компьютер выдаст тебе письма за двадцать лет от человека, которого ты оставил только неделю назад. Первые пять лет, конечно, будут полны горем, болью от потери, одиночеством, невозможностью поговорить с тобой, поделиться мыслью…

— Твой муж Джакт, а не я.

— И потом, что я смогу написать? Веселые маленькие письма про мою девочку? Ей исполнится пять, потом шесть, десять, двадцать, она выйдет замуж, а ты не узнаешь про все это, впрочем, тебе, наверное, будет все равно.

— Нет.

— Я не стану рисковать. Не напишу тебе ни строчки, пока по-настоящему не состарюсь, Эндер. Ты покинешь Лузитанию, отправишься в какое-нибудь другое место, десятилетия пролетят мимо тебя. И я пошлю тебе свои записи. Я посвящу их тебе. Моему любимому брату Эндеру. Я с радостью шла за тобой три тысячи лет, а ты не задержался даже на две недели, когда я просила тебя.

— Подумай, что ты говоришь, Вэл, и пойми, я должен уехать сейчас, пока ты не растерзала меня в клочья.

— Софизм, которого ты не потерпел бы у своих студентов, Эндер! Я не сказала бы всего этого, если б ты не пытался скрыться, как вор! Не выворачивай суть наизнанку! Не пытайся обвинить меня!

Он быстро заговорил, его слова спотыкались друг о друга, он торопился высказаться, пока переполнявшие его чувства вовсе не выбили его из колеи:

— Нет, ты права, я торопился, потому что там меня ждет работа, и каждый день, проведенный здесь, удваивает риск. И еще мне больно видеть, как ты и Джакт становитесь едины, как мы с тобой отдаляемся друг от друга… Я знаю, что так и должно быть, но все равно… И потому, когда я решил уйти, то понял, что это нужно делать быстро, и был прав, ты сама знаешь, что я прав. Не думал, что ты возненавидишь меня за это…

Он замолчал и заплакал. Она тоже.

— Я не… не ненавижу тебя, я люблю тебя, ты часть меня, ты мое сердце, и, когда ты уйдешь, его вынут и унесут, унесут от меня…

Больше они ни о чем не говорили.

Первый помощник капитана Рава увез Эндера на марельд, большую площадку посреди экваториального моря. Оттуда стартовали челноки, чтобы встретиться на орбите с межзвездными кораблями. Эндер с Валентиной молча условились, что она не поедет с ним. Валентина осталась дома с мужем и всю ночь не выпускала его из объятий. На следующий день она отплыла на сондринг вместе со своими аспирантами, и все пошло своим чередом. Она плакала об Эндере только ночью, когда никто не мог ее слышать.

Но аспиранты не слепые и не глухие, и по университету пополз слух о том, как опечалил профессора Виггин отъезд ее брата, бродячего Голоса Тех, Кого Нет. И, как всякий слух, он был одновременно больше и меньше правды. Но одна студентка, девушка по имени Пликт, поняла, что за грустным расставанием Валентины и Эндрю Виггина кроется какая-то тайна, какая-то история более древняя, чем кажется на первый взгляд.