Голос тонкой тишины

Негодование было столь неподдельным, что у меня по коже пробежал холодок,и я растерянно проговорила:

- Бросьте, неостроумно.

- Вы мне не верите?

- Ни на йоту.

- Ну, хорошо, -усмехнулся он. - Тогда как объяснить вот это?

Он подал мне сделанный четкими, отрывистымилиниями, на какой-то странной бумаге, толстой и желтоватой, карандашный набросок, на которомвиднабыла площадь, угадывалась едва намеченная вывеска траттории и... Я вздрогнула. Справа в углу красовалась моя собственная физиономия, в темных очках, но все же вполне узнаваемая.

Секунд пять в моем мозгу со скрипом ворочались колесики. Наконец машинка выдала перфокарту, где зияли сплошные дыры. Стало ясно: надо немедленно уносить ноги.

- Вы начеркали это минуту назад! - вскочила я. - Мошенник, что вам от меня надо!

На нас оборачивались люди.

- А... - Страшное разочарование мгновенно отразилось на лице римлянина. - Ну что ж, я вас не виню. Да, - тихо подтвердил он. - И вам не стоит корить себя. Я мог бы все это предвидеть. Извините, что потревожил...

Он встал, шурша газетными крыльями и явно намереваясь уйти.

- Стойте, - что-то заставило меня пойти на попятную, - простите. И давайте присядем.

Больше не было желания противиться происходящему.

- Когда я был чистеньким, беленьким мальчишкой, - он вновь уселся за стол и заговорил медленно и размеренно, - я изобретал себе страны. Перед моим мысленным взором без скончания проходили истории мною выдуманных народов, небольшие вооруженные столкновения и жестокие битвы. Вам, уверен, известна эта склонность детского воображения... Вас не удивляет, что я без ошибок говорю по-русски? - вдруг спросил римлянин.

- Немного.

- Это очень сложный язык для европейца. Я пробыл в Москве неделю, и с тех пор русский для меня - родная стихия.

- Вы долго изучали его?

- Я, кажется, сказал, что пробыл в Москве неделю. - Он внимательно всмотрелся в меня.

- Да-да, конечно. Но все же, много ли времени вы потратили?..

- Поймите, никогда до посещения вашей столицы я не изучал его и никогда после им уже не занимался.

- Ну да...

- Естественно, вы не верите... Но слушайте дальше. Мальчик вырос и принялся изучать историю в Гейдельберге. Он обнаружил, что жестокие детские фантазии ничуть не отличались от тех спектаклей, которые разыгрывались на мировых театрах военных действий.

- Ну, разумеется, - сказала я. - Ведь все взаимосвязано, не так ли? Переплетено, слито, перепутано... В детстве вы смотрели телевизор, читали книжки, слушали радио. Все это оседало в вашем сознании...

- Как объяснить, - перебил он, - что я в деталях разыграл в своем воображении сражение на Калке? И был просто поражен, увидев в одной книге расположение войск? Хотя нет, должен признать, на картинках в учебниках есть некоторые неточности...

- Ну уж, - перебила я не слишком вежливо. - И что же, позвольте спросить, сказал на это ваш психиатр?

- Мой психоаналитик?.. - Мужчина сделал ударение на слове "психоаналитик". - Он сказал, что я утомляю себя чрезмерно детальным изучением наук и нуждаюсь в некоторомотдыхе.

- Но вы не последовали его совету?

- Напротив, последовал. И сейчас у меня как раз отпуск.

- Прекрасно! - Надо же. Мне не хватало для полного счастья только бесед со сдвинувшимся немцем или итальянцем, кто он там на самом деле! А может, он вообще русский? Больно уж складно врет...

Тем временем мой полузнакомец продолжал с увлеченностью лектора:

- Именно так все и было! Просто народы, населяющиеэту планету, не что иное, как совокупность наших фантазий, понимаете?Вы считаете сражение на Калке действительно состоявшимся, хотя никогда не видели его, ну и я тоже это делает возможным наше теперешнее общение. А если бы для кого-то из нас слово "Калка" ничего не значило?

Я пожалела о том, что оно знакомо нам обоим. А мужчина тем временем продолжал:

- Как, по-вашему, когда на Земле все забудут самое названье той речки, можно будет счесть, что сражения просто не было?..

- Только в каком-то смысле...

- Но хоть в каком-то смысле, - не без ехидцы отозвался он, - вы допускаете это?.. Так почему бы не допустить, что на свете есть человек, от которого реальность и исход той битвы зависитв несколько большей степени, чем от прочих? - вкрадчиво проговорил он.

- И что человек этот - вы? - досказала я. - Ну что ж, в самом деле, почему бы и нет...

Вид у него вполне мирный, взгляд спокоен, зрачки нормальные, говорит логично. Впрочем, логика сумасшедших всегда безупречна. Но следует ли из этого, что способностьлогически мыслить есть признак безумства?

- Нет, этот человек... - Он расхохотался, да так весело, азартно, что я не сразу вспомнила, о чем мы говорили, и улыбнулась: ведь и душевные болезни излечимы.

- Этот человек, повторяю, вы сами, - заметил он веско.

Нет, если и излечимы, то, вероятно, не все.

- Не верите, - констатировал он, вглядываясь в мое лицо. - Нет, и не надо. Это даже хорошо. Может, вам надоело разговаривать?.. Хотите, потанцуем?

Из динамиков лилась приятная музыкалилового цвета.

- Нет, -застеснялась я. - К сожалению, танцевать не умею... - И подала ему руку.