Голос Вессема. Радиомолчание (СИ)

Я послушно вытянула руку, и она тут же перетянула ее жгутом выше локтя. Я вдруг заметила бейдж на ее рубашке: «Д-р Сагитта Эйсуле» и ниже буква S.

Подошел доктор Ланге – это был немолодой мужчина с прозрачными голубыми глазами и сединой в рыжеватых волосах. Пока доктор Сагитта Эйсуле втыкала иглу мне в вену, он подобрал провода, свисающие с моей головы, и подключил к чему-то за моей спиной, а потом резко, одним движением, пристегнул мои руки к креслу. Я дернулась, но вовремя остановилась, ничего не сказав – нельзя протестовать, как бы страшно мне ни было, даже если кажется, что с этого кресла я не встану уже никогда, останусь в нем, как те Измененные в подвале лаборатории Вессема. Наверное, и вопросов лучше не задавать.

Дыши, сказала я себе. Все в порядке. Это ради Коди.

Я перевела взгляд на Сагитту Эйсуле. В шприце, который она положила на стол, были остатки ярко-алой жидкости. Я смотрела, не отрываясь.

Нет смысла возмущаться. Я подписала «Информированное согласие» и разрешила им делать со мной все, что вздумается.

– Не волнуйся, Реталин, – сказал вдруг доктор Ланге. – Это просто еще один тест.

Приборы за моей спиной издавали какое-то чириканье. Кресло вдруг едва заметно качнулось.

Дыши, продолжала я уговаривать себя, дыши, вдох на четыре, выдох на три. Ты справишься, все будет хорошо.

Я представила, что держу Коди за руку.

– Выбери одну точку и смотри на нее, – сказала доктор Эйсуле.

Голос был искаженным и глухим, словно я слышала его через ватное одеяло. Я послушно уставилась на оружие в кобуре сержанта Хольта, но оно тоже как-то странно расплывалось. Что они мне вкололи? А если у меня на это аллергия?!

Дышать стало сложнее, воздух сделался густым и входил в легкие тяжело. Я попробовала запрокинуть голову, и мир вокруг заколебался, пошел волнами, а потом вдруг окрасился зеленоватым. Я заморгала, и глаза начало щипать.

Я под водой, поняла я вдруг, и мгновенно задержала дыхание. Они посадили меня в какой-то чертов аквариум. Забыв о требовании смотреть в одну точку, я теперь отчаянно вертела головой. Оба доктора – мужчина и женщина – стояли поодаль, и через зеленоватую колеблющуюся муть я даже не могла разглядеть их лиц, только белые халаты.

Помогите, хотелось мне крикнуть. Я же тону, тону, вы что, не видите?! Освободите меня, отстегните чертовы фиксаторы!

Легкие уже горели огнем, я сдерживала дыхание из последних сил. От моего рта поднимались пузырьки отработанного воздуха.

Неожиданно я встретилась глазами с сержантом Хольтом. Наверное, на моем лице была паника, потому что взгляд его вдруг смягчился. Мне показалось, что еще немного – и он мне ободряюще кивнет. Я с отчаянием уставилась на него – ну же, давай, подойди ко мне, разбей стекло! – но он все так же стоял у двери, не двигаясь.

А потом я не выдержала и сделала вдох.

Вода хлынула в легкие, и горло сжал спазм. Пытаясь откашляться, я лишь вдыхала больше и больше воды, все тело скрутила судорога, казалось, грудь сейчас разорвет.

У меня есть лишь несколько секунд, подумала я и сама удивилась, как спокойно прозвучали эти слова в моей голове. Несколько секунд и все. Но странно – я не чувствую, что умираю. Я не верю в это. Я не могу утонуть, поняла я. Я не могу утонуть. Не могу утонуть, ведь мне не надо дышать.

Потому что я и есть вода.

Я не успела уловить момент, когда мое тело исчезло. Я больше не видела ни доктора Эйсуле, ни доктора Ланге, ни сержанта Хольта. Медицинского кабинета тоже не было, осталась только я, и я была бесформенной, зеленой и спокойной, я медленно двигалась, покачивалась в аквариуме, испарялась, понималась вверх, а потом вдруг выплеснулась за пределы здания, в одно мгновение заняла огромное пространство в воздухе, а через секунду уже собралась в каплю и полетела вниз. Я ударилась о землю, но больно не было – я просто впиталась в нее, я продолжала падать, я была каждой каплей, каждой лужей, собирающейся на асфальте, подземной рекой, озером в пещере, куда никогда не заглядывало солнце, я была заливом, морем, паром, водой из крана, я набирала и набирала скорость, становилась водопадом, ревущим потоком, ливнем, штормом, и снова останавливалась, успокаивалась, становилась ручьем, фьордом в колыбели скал, озером в саванне, я распадалась и собиралась заново, приходили звери и склонялись надо мной, отражались во мне, и я становилась частью их, я испарялась и становилась частью неба, я падала дождем и становилась частью земли.

Я была всем.

***

– Как ты, Реталин?

Я провела рукой по телу – одежда была сухая. Но меня же вроде топили? Или мне это, выходит, померещилось? Я вспомнила свои видения – зеленый аквариум, медленное движение, быстрое движение, я крошечная, я огромная, я падаю с высоты, леопард пьет из озера… Ну и дрянь же она мне вколола!

– Под флойтом… было… лучше, – с трудом разлепив губы, прохрипела я.

Сфокусировав взгляд, я поняла, что все еще лежу в том же кресле, а от моей руки вверх идет тонкая прозрачная трубка. Я потянулась к ней.

– Не надо, – доктор Эйсуле перехватила мою руку. – Это ненадолго, еще минут десять. У тебя небольшое обезвоживание.