Голос Вессема. Радиомолчание (СИ)

– Феникс Фогараши – великий человек, – добавил Коди вслух. – Он остановил Галаша, даже несмотря на Измененных, объединил республики, создал Церу. И заставил всех подписать соглашение об ограничениях.

Я снова кивнула:

– Манифест Феникса, я помню.

– Даже если он иногда ошибался – какая разница?

Я могла бы сказать, что надеть футболку наизнанку – это ошибка. Взять случайно чужой комм – это ошибка. А протащить закон о трансгуманизме и тем временем самому втихую конструировать Измененных, создав новую личность для Эвы Катоны, – это не ошибка, это как-то иначе называется. Но, во-первых, у Фогараши все равно ничего не вышло. А во-вторых, Коди прав, это было сто лет назад, а за Возрождением Нации мы до сих пор разгребаем. Не стоит добавлять сюда еще и Фогараши. Лежат эти Измененные в Вессеме – и пусть лежат.

Может, через несколько лет, когда мы с Коди тут окончательно приживемся, получим какие-нибудь звания и авторитет, я снова вспомню про Вессем. И подниму вопрос о том, что хорошо бы его уничтожить. Может, меня послушают. Или полковник Валлерт – Петер же говорил, что он хотел уничтожить лабораторию, но не вышло – полковник Валлерт снова решит туда наведаться, и я смогу в этом поучаствовать. Не обязательно при этом всем сообщать, что лаборатория принадлежала Альянсу Свободы.

А сейчас мне стоит побыстрее переодеться в спортивную форму и бежать на тренировку к Хольту. Десять километров перед сном – то, что надо, чтобы не думать о глупостях.

***

Не знаю, о чем Карим говорил с капитаном Северин, но кто-то наверху принял решение, что нам всем не помешает посмотреть записи показаний.

Наверное, смысл в этом был – на базе только и разговоров было о том, что сделала Аре или чего не сделала. Когда на меня уже начали посматривать с подозрением – не я ли приказала ей стрелять в Рейниса, ведь все знали, что мы не ладили, – на занятие по информационной безопасности явилась капитан Северин.

– У меня есть специальное разрешение от полковника Валлерта показать вам некоторые видеозаписи, – сказала она.

Все замерли.

Она щелкнула пультом, и на большом экране, где обычно писали всякие формулы по баллистике, перед нами развернулась картинка. Все было как тогда – длинный стол, люди в военной форме – чрезвычайная комиссия, а на свидетельском месте я с неприятным чувством узнала себя.

– Рядовая Реталин Корто, группа бета отделения М Шестого специального подразделения Вооруженных сил Центральноевропейской Республики, – услышала я свой голос, и меня передернуло.

Я так разговариваю? Удивительно, что люди вообще со мной общаются. К счастью, это быстро закончилось – половину моих слов из записи вырезали. Потом показали Косту Дейнака – с экрана он говорил о том, что Рейнис допрашивал террористку, пока он обыскивал комнату. Потом Ханнеле и Биргит – они рассказали, как Аре пыталась выболтать наши секреты во время учений, и по кабинету пронесся возмущенный гул. Я покосилась на Эрику – она сидела, не поднимая глаз от стола. Пусть она не знала, в чем соврал Дейнак, но она присутствовала при разговоре Аре и северных девчонок, и понимала, что это, конечно, не ложь, нет. Это правда, просто неверно истолкованная.

Потом были отрывки показаний наших кураторов, всех троих. Они сыпали какими-то техническими терминами и цифрами, называя переменные, которых я не знала.

А потом на свидетельское место вышла девушка в яркой тюремной робе и наручниках. Она держалась скованно, двигалась неуверенно, одна сторона ее лица опухла, под глазом лиловел синяк, но ее волосы по-прежнему нимбом окружали ее лицо, и я ее узнала.

– Меня зовут Квета Хельме, – сказала она хрипло.

Так разговаривают те, кто долго кричал и сорвал голос.

Значит, они знают, подумала я, и сама не поняла, что чувствую – злость или облегчение. Они знают, почему на самом деле Аре стреляла. Сейчас все наши это узнают.

– Я живу в поселке Юстань… бывшем поселке, в пустошах.

Кадр дернулся, словно в этом месте часть записи вырезали.

– …иногда приезжали, но я об этом ничего не знала, – услышала я конец фразы.

– Дальше, – сказал кто-то из членов комиссии.

– Этот парень продолжал задавать вопросы, – сказала Квета. – Он не верил, что я в этом не замешана.

Странно, что Рейнис вообще о чем-то ее спрашивал, подумала я. То, что он ей не поверил, как раз не удивительно.

– Тогда он велел второму парню обыскать соседний дом, и он ушел. И тогда… почти сразу… – девушка запнулась.

Я знала, что она сейчас скажет, и понимала, почему она не может говорить. Рассказать о том, что она пережила, перед всеми этими людьми – словно пережить все это еще раз.

Но Квета начала говорить что-то совсем другое.

– Почти сразу – он успел только еще пару вопросов задать – часть стены обрушилась. Там были двое – девушка в военной форме, в бронежилете, и еще одно… один человек.

– Что вы имеете в виду? – спросил глава комиссии.

– У него было много имплантов, он выглядел странно… очень странно. Он выломал кусок стены и исчез, а девушка подняла автомат и выстрелила в лицо тому парню, что меня допрашивал.