Голос Вессема. Радиомолчание

— Почему нас этому не учат? — растерянно спросила я, вспомнив, как однажды случайно показала Коди мертвых Измененных.

Черт возьми, Эрика права, и я могла бы сама догадаться. Детлеф же мне рассказывал — она не смогла вовремя переключиться на Коди, и кто-то пострадал, а вскоре они расстались.

— Доктор Эйсуле должна была тебе сказать. Я ничего тебе объяснять не обязана.

Доктор Эйсуле должна была сказать — но не сказала. Может, просто не успела. А доктор Ланге — знает он об этом или нет?

— Но ведь ты не спалила мне мозги.

— Да, а стоило бы.

— Ну… спасибо, наверное. Но почему ты просто не объяснишь это Детлефу? Зачем было спать с Коди?

— Да не спала я с Коди, — раздраженно отмахнулась Эрика. — Просто поцеловала его один раз, так, чтобы Детлеф заметил. Думала, этого он точно не простит.

Это многое объясняло. Например, почему Коди ничего не рассказывал об их отношениях — потому что отношений и не было. Если бы Эрика так сильно меня не раздражала, может, я спросила бы у Коди обо всем напрямую давным-давно. А не делала вид, что подружки моего брата не существует.

— Почему ты не сказала ему правду?

— Потому что… Он бы предложил мне стать модификантом. Если бы нас развели по разным группам, можно было бы… Или вообще уйти из проекта. Мне ведь не нужны импланты. А что я ему скажу? Что для меня быть медиатором — важнее, чем отношения с ним?

— Вообще похоже, что так и есть. Но просто для справки — он тебе что угодно простит.

Эрика замолчала и села на кровать, спрятав лицо в ладонях.

— Это странно, — подумала я вслух. — Набирать людей с высокой эмпатией, а потом требовать, чтобы они ни к кому тут не привязывались.

— Не обязательно с высокой. У меня довольно средние показатели, — сказала Эрика, не поднимая головы.

Ах да, доктор Эйсуле говорила, что она въехала в проект на фамилии своего отца.

— Все равно. Послушай… — Я присела рядом. Подумала, не обнять ли ее, но рисковать не стала. — Когда ты была в голове Эда… Когда он…

Эрика покосилась на меня.

— Что ты при этом…

Я не смогла закончить фразу. Глядя на Эрику, я вообще пожалела, что ее начала.

— Я тебе скажу так, — проговорила она, помолчав немного. — Я слышала, что ты рассказывала тогда — о том, как ты видишь людей изнутри. И я слышала разговоры кураторов. Я не дура, понимаю, в чем между нами разница. И если когда-нибудь… Мало ли, во время какой-нибудь операции… Ты поймешь, что один из твоих бойцов вот-вот умрет — лучше покидай его голову сразу. Поняла? Просто беги.

***

Церемония прощания была на следующее утро. Нас собрали в огромном зале — я и не знала, что тут такой есть. У дальней стены на возвышении стоял портрет Эда Жукаускаса, перечеркнутый черной лентой. За ним — приспущенный бело-голубой флаг Церы и еще один флаг — темно-синий с серебром, нашего подразделения.

Я смотрела на портрет Эда, которого едва знала, и иногда косилась на Эрику. Ее лицо было непроницаемым. Ее группа, оставшиеся четыре человека, стояли рядом с ней, будто живой щит. Коди стоял с ними, иногда сочувственно на меня поглядывая. Ко мне временно перекинули парня из группы Келемена — Тима Ройтблада, того, что не стал стрелять в лису, и теперь нас было четверо. Еще кого-то должны были перевести к Эрике на место Эда, но, видимо, решили дождаться, пока они все придут в себя. Потеря одного из членов группы сильно ударила по всем, я это видела.

Прямо за мной разместилась группа S, за ними стоял кто-то еще, народу набилось — полный зал.

Заиграл гимн, мы все вытянулись, глядя в одну точку. Вышел капитан Лесовец, один из тех, кого я часто видела на базе, за его спиной стояли наши сержанты и капрал Ильд.

— Эдгар Жукаускас, рядовой отделения М Шестого специального подразделения Вооруженных сил Центральноевропейской республики, — начал он, глядя поверх голов, — погиб в ходе учений на острове Свальдброк.

Валлерт прилетел еще вчера и тут же собрал комиссию, которая должна была разобраться в случившемся. Меня уже опросили, и я честно рассказала все, что знала. Теперь Валлерт стоял у стены, рядом с ним была мачеха Эрики — надо же, она все еще здесь, и люди, которых я видела во время разбирательства с Хольтом.

— Мы выбрали службу в армии, а значит, выбрали опасность, выбрали риск — и честь защищать свою страну. Рядовой Жукаускас погиб, исполняя свой долг…

Я слушала капитана и будто снова переносилась в то ущелье, даже почувствовала этот сладковатый запах — кровь и взрывчатка.

Не знаю, облажался ли Эд сам или вмешался какой-то случай, но он был хорошим парнем и точно заслуживал этого прощания.

— …И без сомнения, будь он сейчас здесь, он сказал бы, что он горд. Горд быть тем, кем он был. Горд делать то, что он делал. И горд быть частью армии Церы. Несмотря на то, что его жизнь так рано и так трагически оборвалась, она была яркой, а цель его была благородной. Он никогда не будет забыт. Чтим погибших.