Голос Ветра

— Ты не знаешь моего папу, — тихо ответила я. — Никуда он меня не повезёт. А с Ильёй вы подло. Неужели у этого Похомкина нет мозгов? Неужели не догадался, что ты им крутишь?

— Ублюдочная, ты хоть в курсе, кто такой Паша Пахомкин?! — она опять развязно рассмеялась и нервно всхлипнула. — Оленьки, что живёт напротив Ветра, муженёк бывший. Он Олю бил, ребёнка своего бил,

— Как ты можешь гулять с парнем, который бил жену и ребёнка?! — ужаснулась я.

— А я ему не жена, и детей у нас нет! Ветер и стуканул в полицию на Пахомкина. Папочка у тебя бандит? Не будешь ты со стукачом, ведь кто сидел, презирают таких правдорубов, как Ветров. Так что Ветер и Паша на ножах с тех самых пор, как Илья со своим обугленным папашей в общаге поселились.

— Какая ты злая! Человек после ожогов не оправился, а ты его так!

— Зато ты добрая! Желаю тебе так же обгореть, чтобы твоему Илюше ещё больнее было! — орала она, нагибаясь от своей ненависти вперёд. — Зачем меня освободила?

— Потому что меня в двенадцать лет старшие девчонки закрыли в котельной, и я там просидела десять часов в темноте и холоде, пока работники не нашли! Я знаю, как это страшно.

Варя отходила от меня, не зная, что сказать.

— Ты больная, — наконец-то выдала она. — Ты больная! И тебя сожрёт этот мир!!! Поскорее бы!

Она отвернулась и пошла, покачиваясь, между гаражей.

Я провожала её взглядом, пока она совсем не исчезла.

Мне никуда не хотелось идти. Я потерялась.

В сумке звонил телефон. Не сразу поняла это. Очнулась вроде и взяла аппарат. Номер незнакомый, но я ответила.

— Лялька! Это Егор Буравкин. Ты где, Мышонка?!

— У гаражей. Что с Ильёй?

— Ильюху повязали мутанты, менты в смысле. Он мне велел за тобой присмотреть.

— А с ним всё в порядке?

— Естественно. Ты Ветрова не знаешь? У него же папа был спортсменом, его голыми руками не возьмёшь. Что ты в гаражах забыла?

— С Варей Рязанцевой беседовала. Это Витя Рекрутов полицию вызвал, Илью со школы выгонят, и он больше не будет преподавать музыку.

Егор помолчал в трубку. Где-то на заднем плане слышались мужские голоса. Ругались.

— В школу иди — рявкнул Буравкин.

— А ты мне не приказывай! Ты мне никто! — резко ответила я и отключила звонок.

Папу набрала. На экран упали слёзы. Почему мир такой сложный?!

— Да, Мышонок, — жевал папа, ответил таким голосом, что его благодушие передалось мне, и я улыбнулась.

Не будет мой папа с Ветром по понятиям общаться.

— Папа…

— Богдана! Никаких истерик, ты обещала! Что ты обещала?!

— Никаких истерик!

— В руки себя взяла, у тебя может случиться припадок! Вспомнила бабушку и перестала паниковать!

Бабушка, папина мама была психологом. Мне, конечно, нужен был психиатр, но бабушка меня научила, как бороться с приступами неконтролируемой паники, которые присущи, таким как я. И когда в двенадцать лет меня закрыли в кочегарке, я не паниковала.

Но теперь не истерика у меня была, а обжигающее переживание.

— Папа я без приступа, — шмыгнула я носом, и полезла в свой пиджак искать платочек. — Папа моего мальчика Илью забрали в участок за драку. Но он не виноват, его девочка влюблённая подставила, можно сказать натравила своего взрослого парня, за это мои одноклассницы её избили.

— Мышонок, а ты зачем в школу ходишь?

— Получать опыт межличностных отношений.

— Получила? — хохотнул папа.

— Да, полноценные, — вздохнула я. — Папа, помоги, пожалуйста.

— Посмотрим. Иди к школе, сейчас мать за тобой отправлю, — он усмехнулся и тихо добавил перед тем, как отключить звонок. — Эх, школа!

Я медленно шла в школу. Солнце палило беспощадно. Странная у меня учёба выходила в общеобразовательной школе. Если они все так учатся, то не удивительно, что процент поступающих в институты очень низкий. А когда учиться, когда такая жизнь тяжёлая.

Мама приехала на папином чёрном Мерседесе. Вышла из машины. На ней под цвет машины обтягивающее тёплое платье, макияж и причёска. Всё же хорошо, что мама красивая, приятно посмотреть. И не только мне.

— Как тебе Мышонок такой цвет? — провела она пальчиком по капоту.

— Чёрный стройнит, — усмехнулась глядя на эффектную женщину. И решила, что с сегодняшнего дня начинаю рисовать. И мама будет первой, кого я нарисую.

Села в папину машину, и мы спокойно поехали домой.

— «Я люблю тебя», — отправила Ветру. Вряд ли у него за решёткой был телефон, но его выпустят обязательно.

Теперь всё было понятно, откуда у Ильи приводы в полицию. Дрался. Ну, и пусть, зато справедливо дрался. В нашем мире не принято оправдывать преступления, но бывали моменты, когда можно это сделать. Лучше чтобы этот Пахомкин убил Олю и своего ребёнка? А теперь даже не подходил близко… Зато Оля себе насильника всё равно нашла.

Мама неожиданно рассмеялась, напугав меня.

— Дошло! До меня дошло, что ты так пошутила остроумно. А говорили, что ты шутить никогда не станешь. Прогресс, Мышонок!

— Да? И как же? — улыбнулась я, не желая ей настроение портить своим унылым лицом.

— Чёрное стройнит! Хозяйка чёрного Мерседеса всегда будет выглядеть стройной!

Так, это юмор с подковыркой. Надо подумать.

****