Голос во тьме

– Что значит – почему?! Он портил мне расследование как мог, влез в департамент, проник в дом отца Грейса, чуть не спер улики, убил Душителя, когда мы того уже почти взяли!..

– И это мешает вам взглянуть на дело трезво. – Валентина коснулась чашки; над кофе снова пошел ароматный дымок. – Равно как и ваши родственные отношения с Маргарет.

– С чего вы его так защищаете? – подозрительно спросил Бреннон.

– Я не защищаю. Но то, что вы не можете объективно взглянуть на ситуацию, мешает вам правильно ее оценить.

– И как же, по-вашему, правильно?

– Маргарет вам уже сказала.

– Она призналась, что видится с ним.

– Потому что он взял ее в ученицы.

– Чушь! – вскричал комиссар; несколько посетителей недовольно обернулись на него. – Чушь, – тише продолжил он. – Будь Пегги мальчиком – возможно, но с какой стати ему учить чему-то девушку? Зачем ему вообще это делать?

– Вы, видимо, невысокого мнения о женщинах, – с холодком заметила Валентина.

– Но я не имел в виду вас, – запротестовал Натан, чувствуя себя все более неуютно под ее взглядом. – Вы же… ну, вы и Джен… ну вы же не… не люди, – шепотом закончил он. – А Пегги – обычная человеческая девушка. Да господи, она едва в состоянии запомнить Pater Noster, чего уж говорить о чем-то посложнее!

– К вам пришли, – сухо сказала Валентина. – Ваш консультант ждет вас снаружи.

Он осознал, что чем-то ее обидел, но не смог взять в толк – чем, а потому быстро допил кофе, неловко пробормотал «До свидания» и, оставив деньги за обед, заторопился на выход.

По лицу Лонгсдейла, а также по морде Рыжего Натан сразу понял, что вести хреновые.

– Что стряслось?

– Пироман был прав. Троих бандитов убили Mortiferum somno. А вот девушку…

Внутри комиссара что-то екнуло.

– Погодите, разве удары камнем по лицу…

– Это не причина смерти. Девушка была совершенно здорова – нет ни внутренних повреждений, ни следов яда в тканях. Я очистил от тканей остатки ее черепа. Судя по состоянию кости, лицо ей разбили уже после смерти. Геморрагическое окрашивание указывает…

– Короче, – с тоской велел Бреннон. Он уже знал, что сейчас услышит. – Это заклинание?

– Нет. Это не заклинание. Это просто магия.

– В смысле – просто магия? Как это?

– Просто магия, – повторил консультант. – Как у ведьм и колдунов.

– Так что, девушку убил колдун? Или ведьма?

– Нет. – Лонгсдейл провел рукой по лбу. – Я не знаю. В том-то и дело. Ее убили с помощью магии, но я не знаю как.

18 февраля

Мороз кусал за уши и щеки; Виктор ван Аллен поднял повыше воротник и пониже натянул шапку. Он редко позволял себе так бесцельно бродить до ночи, тратить время без всякой пользы, но сейчас ему было необходимо уединение и долгая, долгая прогулка.

С той самой ночи, когда мисс Шеридан впервые с ним заговорила, она заезжала в кафе не меньше дюжины раз, и с каждым разом становилось все хуже и хуже. Это как принимать яд, дозу за дозой, но не умирать, а привыкать к его действию настолько, что в конце концов возникает зависимость. И нужно все больше, и больше, и больше…

Виктор пнул невысокий пушистый сугроб у края дорожки, понимая, что никогда не сможет пригласить мисс Шеридан на прогулку. Кто он, а кто она? Дочь богатого фабриканта, вхожего в высшее блэкуитское общество, – да она просто посмеется! Что он, сын эмигрантки, который все еще говорит с акцентом, сможет ей предложить? Стоять за прилавком в кафе? Считать тюки с чаем и ругаться с мельниками? Работать каждый день с утра до ночи? Да боже мой, она даже не знает, что такое – работать!

«Ну почему? – с тоской подумал Виктор. – Почему нельзя было полюбить трудолюбивую прилежную девушку, ровню по положению?» Почему так тяжело и сладко вспоминать нежный грудной голос, смех, огромные темно-карие очи, золотой отблеск на волнистых каштановых волосах, случайное прикосновение узкой белой ручки, от которого у Виктора темнело в глазах. И ведь нельзя сжать в своей руке длинные тонкие пальчики и шепнуть: «Выпьем кофе за столиком, когда все уйдут?»

Она всегда была веселой, любезной и смешливой, но кто она на самом деле? Что кроется за внешностью эльфийской принцессы? Вдруг лишь пустышка? Боже, если б он точно знал, что это так! Тогда Виктор приказал бы себе не думать о ней, не вспоминать, отворачиваться, когда она приходит… но молодой человек уже понимал, что это ему не под силу. Стоит ей войти, улыбнуться и сказать: «Прекрасный день, мистер ван Аллен! У вас еще есть печенье с корицей?» – и он забудет все данные себе обещания. Она не просто нравилась – она одурманивала, как наркотик. И опьянение после ее ухода долго не проходило, пока счастливая эйфория не сменялась тяжелой тоской.

У развилки перед статуей, символизирующей Свободу, Виктор остановился и тупо посмотрел на две дорожки. Ему хотелось просто идти, не думая ни о чем, а не принимать снова какие-то решения! Снег за спиной захрустел под чьими-то шагами, и Виктор резко обернулся. Наверняка по парку уже ходят смотрители, выпроваживая задержавшихся гуляк… хотя, честно говоря, он не имел никакого представления, который теперь час.