Голос вождя

Все в цеху пришло в движение, и Поликарпов отошел в сторонку. С громко бьющимся сердцем он наблюдал, как рабочие осторожно подняли на цепях мотор ручной лебедкой и повели кран-балку к самолету с вырванным «сердцем».

«Пойдет в серию самолетик, – размышлял конструктор, – и надо сразу о модификации думать, об «И-187» с форсированным М-71Ф. А потом придет черед «И-188» с М-90… Установим на него четыре пушки! То-то немцы обрадуются…»

– Вира! – скомандовал начальник смены. – Вирай помалу! Хорош! Начали!

«Начали, начали… Господи! – взмолился Поликарпов. – Помоги! Не дай закончиться благому делу сему!»

Глава 5

8 сентября 1941 года, Белорусская ССР, Минск

Накануне по телефону вождь настоятельно приглашал меня в гости, а его приглашение следовало понимать как приказ. Поэтому я не стал задерживаться в 1-й гвардейской, даже Степана и Матвеича не повидал, а сразу поспешил в Минск, где на вокзале меня должна была встретить какая-то «спецгруппа» и препроводить в Москву. Батоныч выделил нам со Светой свою полноприводную «эмку» и охрану – отделение красноармейцев из штурмовой роты, вооруженных автоматами ППД и винтовками СВТ. Передвигались они на «захаре», трехтонке «ЗИС-5».

– Володь, ну для чего нам этот «конвой»? Бойцы на фронте нужнее! Тут ехать-то всего ничего – домчим за полчаса! А на грузовике лучше раненых в тыл вывезти!

– Береженого бог бережет! – цикнув зубом, ответил Бат. – Мне говорили, что после эвакуации в Минске черт знает что творится! Какие-то уроды из всех щелей повылазили – мародерят по пустым домам. Милиция и комендатура не справляются – мало их. Да и вид у вас обоих, ты извини, – как у дезертиров! И документов нет. Я тебе, конечно, справку выпишу, мол, едут товарищи Сморкалова и Дубинин по служебной надобности. Но мало ли что стукнет в голову проверяющим! Доедете до первого патруля, выдирай вас потом из-за решетки, время трать! А десяток угрюмых ребят с винтарями и «ручником» в прикрытии – существенный козырь в любых переговорах! Это я тебе как бывший… гм… предприниматель говорю, прошедший не один десяток «стрелок»!

Мне пришлось согласиться – видок у нас был еще тот – Света в своем жутком балахоне, я в застиранном комбезе.

В кабине «эмки» было довольно тесно, с моей безвременно сгоревшей «Волгой» не сравнить, но мы с доктором наук кое-как уместились.

– Ну давай, Виталя! – протянул Бат свою лапищу в окно. – Пока!

– Пока, Батоныч!

– До свидания, Владимир Петрович, – мило улыбнулась Сморкалова, и генерал-майор зацвел, как майская роза.

– Смотри, Бармалей, головой за пассажиров отвечаешь! – напутствовал он молодого водителя с одиноким треугольничком на черных петлицах.

Обладатель странной клички завел движок, «эмка» тронулась, «захар» пристроился следом, и наша небольшая колонна покатила в тыл. Впрочем, тыл мало чем отличался от передовой, разве что атак не было. Зато бомбовозы налетали каждый день, а «мессеры», словно шершни, так и рыскали, выискивая, кого бы тут ужалить. Больше всего доставалось колоннам, двигавшимся по дорогам – на запад шли танки и грузовики с пехотой, а к востоку шагало, брело, тащилось, ехало мирное население.

Четкие планы эвакуации летели к черту при столкновении с некрасивой действительностью, где хватало халатности, а то и саботажа. Даже в обычное время организовать массовый исход – крайне сложная задача, а уж в военную пору она почти невыполнима.

По шоссе перла толпа, бесчисленная человечья икра, в которой разум и всякие там добрые чувства были замещены инстинктами да рефлексами.

Иные шли налегке, раз за разом судорожно щупая карманы пиджаков – на месте ли документы? Кое-кто, топая пешком, волок на себе тюки со скарбом – один седой еврей, изгибаясь под тяжестью, нес на плече швейную машинку «Зингер», правда, без литой станины – под ней бы он точно сломался.

Другие толкали перед собой тележки, велосипеды или детские коляски, груженные чемоданами, мешками, вьюками, а самые пронырливые занимали кузова машин, втискивая туда гардеробы и фикусы.

Частенько кто-то падал, ронял свой груз или терял из виду ребенка. Сразу поднимался дикий, заполошный крик, и по толпе словно волны начинали ходить – чужой страх шатал окружающих, как ветер траву. Почти все шли, тупо уставившись перед собой, выключив мозги, подчинив себя общему движению. Редко кто обращал внимание на наши сигналящие во всю мощь клаксонов машины, а если и поднимал глаза, то они были безразличны и пусты. К счастью, ближе к городу толпы стали редеть – через столицу Советской Белоруссии уже никого не пропускали, направляя потоки беженцев в обход – на всех крупных развилках дорог стояли патрули, регулирующие движение.

Здесь наша колонна смогла немного увеличить скорость.

– Слышь, боец, а почему тебя генерал Бармалеем назвал? – задал я мучивший меня вопрос.

– Это тащ генерал так шутит! Зовут меня Варфоломей! – объяснил, по-волжски окая, водитель. – Ой, простите, тащ комиссар: младший сержант Варфоломей Сидоров.

– Давно генерала возишь?