Голос вождя

Истребители загнали под деревья на опушке, дополнительно накрыв масксетями и завалив срубленными ветками — требования к маскировке предъявлялись строжайшие, за выполнением следили особисты. Все были сыты по горло ситуацией начала войны, когда фрицы легко находили наши аэродромы и массированной «каруселью» выжигали прямо на земле целые авиаполки.

Топливозаправщики и прочую технику загнали еще глубже в лес, для пилотов и красноармейцев БАО вырыли землянки. Именно такую, выделенную для 2-й эскадрильи, и покинул Захаров. Душно там было — вчера протопили печку, чтобы изгнать сырость, а под утро совсем дышать нечем стало — почти полтора десятка здоровых мужиков так «нагрели атмосферу», что хоть топор вешай.

Было еще темно. Стояло то время, когда ночь подходит к концу, а рассвет только думает заниматься. Небо чуть-чуть посветлело, обещая восход.

Захаров передернул плечами под накинутой шинелью. В землянке жарища, а «на улице» зябко. Осень.

Хорошо еще, дождей нет, а то развезло бы взлетку.

Комэск прислушался — тихо как… Только часового слышно, что бродит у склада боеприпасов.

Нащупав в кармане шаровар пачку папирос, Александр закурил. Смолить, как Акулин, одну за другой, он не любил. Разве что в компании курнуть или вот так, в одиночестве…

Заскрипела дверца соседней «штабной» землянки, и наружу вышел комполка. Акулин был словно на парад — выбрит, затянут в ремни портупеи, фуражка с замятым верхом щегольски сдвинута на ухо. От майора за десяток метров разило одеколоном. Захаров мысленно присвистнул: раз командир встал на полчаса раньше, чтобы привести себя в порядок, то день явно ожидается жаркий.

— Ты, Саня? Не спится?

— Я, товарищ майор. Выспался уже! Я рано лег. Набегался вчера…

— Хочешь хохму?

— Давайте!

— Разведка вчера донесла, что Геринг спешно пытается восстановить 51-ю истребительную эскадру.

— Это та, которую мы под Смоленском месяц назад ощипали? — уточнил капитан.

— Она самая! — усмехнулся майор. — Их командир, оберст-лейтенант Вернер Мельдерс, едва оправившись от ранения, собирает под свое крыло «экспертов» со всего ихнего 2-го воздушного флота! Так что…

— Будет кому рыло начистить! — улыбнулся Захаров.

Акулин рассмеялся и покачал головой:

— Вот ведь до чего дошло, комэск: мы совсем перестали фрицев бояться! — А затем комполка добавил, подпустив в голос озабоченности: — Это очень опасный противник! Немцы умеют воевать, сам знаешь.

— Знаю, товарищ майор, — спокойно сказал Александр. — И шапками немцев закидывать мы не станем, у нас для этого ШВАКи имеются. Как мой ведомый шутит: «Будет ШВАК — будет шмяк!» Конечно, кто спорит, опыта у нас поменьше, чем у фрицев, но… Пусть это прозвучит цинично, но в нашем полку произошел естественный отбор. В строю остались те, кто умел пилотировать и бить врага. Я ничего плохого не хочу сказать о погибших, многим из них просто не повезло, но те, кто выжил, сбили в среднем по пятнадцать-двадцать «Мессеров» и «Юнкерсов»! Мой техник намалевал на «лавке» сорок семь звездочек, у моего ведомого Ваньки — тридцать две, у Тимура Фрунзе[63] сорок три таких, а у Ковзана — тридцать девять! Да вы не волнуйтесь, товарищ майор, сдюжим. Это же не июнь, и мы не на «ишаках» воюем!

Комполка снова усмехнулся:

— Ну-ну… А знаешь, как немцы «И-16» прозвали?

— Слыхал… «Крысой»!

— Во-во… Так наши «лавочки» им живо напомнили «И-16»! Они и прозвище соответствующее дали — «Большая крыса»!

— Да это мы еще посмотрим! — воскликнул Захаров задиристо. — Кто из нас крыса, а кто кот-крысолов!

Акулин шумно выдохнул:

— Сегодня будет тяжелый день! Мы снова прикрываем гвардейцев генерала Бата. Его дивизия отходит с тяжелыми боями к Бобруйску. И наша задача — не дать фашистским гадам безнаказанно бомбить танкистов! Не подведите, ребятки… Очень на вас надеюсь!

— Не подведем, товарищ майор. Вот увидите!

— Хорошо… Давай, Саня, поднимай своих бойцов. Готовьтесь, через час первый вылет!

— Есть, товарищ командир!

Поднимая своих ребят, комэск обратил внимание, что среди них не видно никакой нервозности — парни, умываясь, бреясь и надевая летные комбезы, обменивались веселыми шутками. Однако не перебарщивая, никакого шапкозакидательского настроения не было.

После завтрака на построении Акулин довел до личного состава задачу. Выяснилось, что наши «бомберы» понесли накануне потери и не могли выполнить все заявки от наземных войск. Командование приняло решение позвать на подмогу истребителей…

— По машинам! Снимай маскировку! От винта! На взлет!

«Ла-5» взлетел как вспорхнул. Мотор ревел солидно, гудел, вращая лопасти, слившиеся в мерцающий круг.

— Я — «Коршун-один». Максимальная внимательность! Звено Тимура — следит за землей, звено Марата — за небом! Я с Ванькой прикрываю сверху.

— Есть!

Шли всей эскадрильей — десять самолетов, два звена по четыре и «пара управления» — комэск со своим ведомым. Внизу проплывали леса, их желтевшую мохнатость раздвигали плеши лугов и полян, покрытых бурой травой. Промелькнули позиции 4-й армии, усиленные 1-й гвардейской танковой дивизией. Неплохо армейцы засели. Говорят, с утра два налета выдержали.