Голос Вселенной 1996 № 8

Не то, чтобы она была тиранической женщиной, но просто во что верила, того никому не уступала. Родных обычаев при ней никаких трогать нельзя было. Нельзя было отменить ее распоряжения, чтобы 31 декабря, в день святой Мелании делали вареники с творогом и оладьи на пиве и пекли бы большие пироги – КРУГЛИКИ с вишневым вареньем… «Та тож Вышнего славим, его солнце богатое, святое!» Она была убеждена, что Солнце, Огонь, Молния, Звезды – все это СВЯТОЕ. С первыми ягнятами она носилась как с детьми. То были АГУНИНЫ ДЕТКИ! Само ЯГНЯ было тоже СВЯТОЕ. Как же можно было ей запретить ставить СТРАВУ Роду-Рожаницу? Или поважить Зиму, заставить снять из угла с иконами ПЕРВЫЙ СНОП? Там он и стоял. Там же лежал большой, крестьянский ХЛЕБ (образ БОГА-ОТЦА), пока не становился сухим, и тогда его заменяли новым, а старый размачивали в воде и давали телятам, ягнятам или коровам, «чтоб их БОГ хранил!» У Прабы хранилась банка «Ярового меду», и если кто простужался, она его поила липовым чаем с этим медом. Она вставала очень рано и шла с молитвой зажигать огонь в печи. В тот день, когда должны были печь хлебы, Праба, зажигая солому, говорила:

«Огнику, припечи да на наши калачи! Гори ясно, чтобы не гасло! Огнику, Ягня в неби, испечи нам добрые хлебы!» После Прабкиной смерти с таким же рвением исполняла родные обычаи наша мама. Так распоряжения архиереев и не были выполнены!

Был у нас и такой случай: крестьяне в последние теплые дни осени нашли в поле БОГОРОДИЦИН СЛЕД, то есть след женской ноги, в глубине которого цвели фиалки. Мужики увидели в этом настоящее чудо, вырезали след и принесли в церковь, положив к подножию иконы Богоматери. Отца они просили служить молебны и акафисты, пока цветы не завянут. Весь день шли моления и приходили люди даже из далеких деревень. Это был, конечно, «след ЛАДЫ-ЩЕДРЫНИ», как верили наши деды.

Люди тогда верили в ЯВЬ, ПРАВЬ и НАВЬ. ЯВЬ была реальность, ПРАВЬ – истина, законы, управляющие реальностью, и наконец, НАВЬ была потусторонним миром, где была ЯВЬ не связана с ПРАВЬЮ, а потому бестелесная.

Помнится, в раннем детстве возник в семье вопрос: в крещенские дни крестьяне ставили на потолке, в углах, «петушки», т. е. ставили след от свечи. Отец требовал, чтобы выжигали не «петушки», а крест. Прабка Варвара возражала: «Есть ли в ЕВАНГЕЛИИ что-то об этом? А наши Щуры и Пращуры всегда „петушки“ ставили, и всегда хорошо все было! Агуня от беды хранил (ОГНЕБОГ)». Отец сказал: «Не забывай, Прабка, что я священник!» Но та отрезала: «Ах, Петенька, будто я не знаю, что ты – батюшка, отец Петр? А ты старое, дедовское: не трожь. Оно – хорошее. Никакого за него наказания не будет! А твой архиерей лучше бы попов не ел, да по епархии не гонял, не разорял бы, как тебя! Самому же тебе приходится тяжело! А что ему до родных наших обычаев!»

Как только ударял первый мороз в октябре, так Прабка заставляла развести посреди двора огонь из соломы, и мы, дети, должны были босиком прыгать через огонь, крича: «Агу! Агу! Агу! Коснись ноги! Храни от враги! Абы ногам жарко было! Абы МАРА тронуть не смела! Агу! Агу! Агуни!» После чего сама Праба скакала через огонь. Обычно она обжигала подол юбки, так как не могла бегать быстро. Тогда мы кидались тушить ее одежду.

Это был, конечно, осенний обычай «очищения огнем»: АГНИ-ОГНЕБОГ в КОСТРЕ-КОСТРОМЕ, КОСТРУБА-ЗИМА. Зиму называли КОСТРУБИЦЕЙ, КОСТРЫНЕЙ, СИВОЙ. Трогательно и торжественно выводили во двор коней, коров и даже поросят, чтоб 22-го декабря «Зиму поважать». Во дворе стояли Две Большие Бабы и третья маленькая. То были: ЗИМА, КОЛЯДА и маленький КРЫШНИЙ. Перед ними накладывали кучу соломы и зажигали. Скотину же гоняли «через огонь». Так АГУНЯ предохранял животных от болезней. Прабка присутствовала и вполголоса приговаривала: «Агу, Агу, Агуня! Сема и Рягло! Пожегнай нашей хате. Пожегнай нашей хате. Агу, Агу, Агуня!» И заканчивала словами: «Зорька Утреня, Зорька Вечерня! Благослави, Боже! Аминь!» Видимо Божества Солнца, Огня и Домашнего Очага были «ТРОИЦЕЙ» Агни, потому что люди брали свежую золу из костра и метили ею скот. Кроме того, немного золы клали в кормежку и пойло для скотины. Зачем они это делали? Вероятно потому, что «огонь очищает все». Свежая «зола» должна была быть еще «теплой», то есть хранить в себе следы АГУНИ.

Прабка Варвара вставала в три или три с половиной утра и шла зажигать печи. Зажигала сначала свечу от лампадки, говоря: «Гори, гори ясно, чтоб не погасло, чтоб СЕМ видел, РЯГЛО чуял, АГУНИ знал! Слава Звезде Утренней и Вечерней! Аминь!»

Отец говорил: «Да не зажги так огня Прабка, вроде и тепла бы не было!» И смеялся: «Что значит привычка!» А мать возражала: «Ну, какая же привычка, коль от ЩУРОВ и ПРАЩУРОВ полагается? Мы ведь нарушать это не можем».