Голос заботливого предостережения

Житие Оптинского старца иеромонаха Леонида… С. 301.

Жизнеописание епископа Игнатия Брянчанинова. С. 53-54.

Отечник. Избранные изречения святых иноков и повести из жизни их, собранные епископом Игнатием (Брянчаниновым). [Брюссель], б. г. С. 152.

Путь немечтательного делания. Игумения Арсения и схимонахиня Ардалиона. М., 1999. С. 280.

 Иоанн Лествичник, преподобный. Лествица. Слово особенное к пастырю. Гл. 7:4. С. 260; Гл. 10:3. С. 262.

Жизнеописание епископа Игнатия Брянчанинова. С. 54.

 Игнатий (Брянчанинов), святитель. Аскетические опыты. Т. 1. С. 561.

Собрание писем святителя Игнатия… Письмо 162. С. 318.

 [Агапит (Беловидов), архимандрит]. Жизнеописание Оптинского старца иеросхимонаха Макария. М., 1997. С. 23.

Там же.

Там же. С. 28.

"Праведных души в руце Божией"

Кроме всего сказанного, необходимо обратить внимание на некоторые особенности оптинского старчества. Когда речь идет о послушании старцу, о старческом руководстве, какое было распространено в среде древнего монашества, имеется в виду старчество, несколько отличающееся от того, какое мы видим возрождающимся в Оптиной пустыни благодаря старцу Леониду. Если древние старцы сами проводили безмолвное житие, и не только словом, но и самой жизнью подавали пример своим ученикам, то Оптинские старцы почти всегда находились в окружении множества народа - как монахов, так и мирян всякого сословия, буквально осаждавших этих отцов с утра до вечера с бесконечными своими нуждами и скорбями. Как говорится в житии старца Леонида, «время молитвенных правил было единственным свободным среди дня временем старца… Остальное же, за исключением краткого послеобеденного отдыха… всегда посвящалось им на служение своим ближним…»[1], то есть приему посетителей. Отец Макарий, перенявший крест оптинского старчества из рук отца Леонида после его кончины, весьма скорбел из-за множества народа, требующего его заботы. Тысячи людей приезжали к нему, тысячи присылали письма, на которые старец не успевал отвечать. При этом он сокрушался и о том, что не может отвечать всем, и о том, что всякое свободное время посвящая этому писанию, как сам он говорит о себе, «уж чтением напитать гладную мою душу совсем не имею время, боюсь, да не в суд будет мне сие делание; людям предлагаю пищу, сам гладен пребываю…»[2]. Преподобный Амвросий Оптинский, заступивший на подвиг старчества после кончины преподобного Макария, также скорбел о себе. Бывало, вздыхая и печально махнув рукой, он говорил: «А я вот, грешный, и не знаю, когда только их [четки] перебирал… Я даже и в монастыре-то, пожалуй, всего только один год прожил. Как только взяли к батюшке о «тцу» Макарию в келейники, так с тех пор все и живу на базаре»[3]. Новоначальным часто приходилось подолгу просиживать в очереди, чтобы попасть к наставнику, находясь при этом среди молвы. Одно это многолюдство, молва вокруг старцев, занятость могли немало препятствовать глубине, проницательности, основательности их духовного руководства послушниками. Вспомним советы древних отцов: «Не домогайся заимствоваться советом у человека, который не ведет одинакового с тобою образа жизни, хотя [бы] он и [был] очень мудр»[4]; «Не должно искать таких руководителей, которые бы имели дар пророчества или прозрения, но прежде всего истинно смиренномудрых и по нраву и местопребыванию своему приличных нашим недугам»[5]. Конечно же, старцы Оптинские были и смиренномудры, и опытны в преподании совета, и проводили истинно монашескую молитвенную жизнь! Однако под нравом и местопребыванием в слове святого Лествичника, скорее всего, следует подразумевать и духовную, и внешнюю обстановку, которая окружает наставника и которая должна соответствовать состоянию и потребностям послушника. Именно такие неудобства, как доступ в монастырь мирян и неимение времени у старца для духовных собеседований с братьями, послужили причиной духовного оскудения в братстве обители Нямецкой еще при жизни преподобного Паисия (Величковского), как свидетельствовал сам старец.