Голос зимы

– А-а, глупости. Вы же знаете, я об этом и слышать не хочу. Ведь вот он, стоит. Я им никогда не пользуюсь.

– Это очень, очень любезно. Ну хотя бы для вида.

– Хорошо, тогда и правда для вида.

Миссис Арбетнот улыбнулась еще шире, и мисс Кингсфорд нарушила интимный характер разговора, сказав:

– Вам, наверное, надо поговорить о деле. Можно я пока пройдусь к речке?

– О, а может, пройдем в дом, выпьем чаю? Всего две минуты…

– Благодарю вас, но мне, право же, пора возвращаться. Мне еще нужно кое-что купить, пока магазины не закрылись.

Мисс Кингсфорд ушла к речке. Стала на берегу, мрачно глядя перед собой. Речка не бог весть что, и вдруг она поняла, что ненавидит этот трейлер. В двадцати шагах встревоженная болотная куропатка вдруг плюхнулась в воду, а через минуту на этот звук откликнулся долгий и щедрый всплеск смеха миссис Арбетнот. Когда он замер, она услышала, что мистер Уиллоуби тоже смеется.

Чтобы уйти от этих звуков, она пошла вверх по течению реки. Прошла ярдов двести и тут увидела, что дальше идти нельзя: тропу перегораживал забор. И сколько времени – неизвестно, она простояла прислонясь к забору и глядя в воду, и даже здесь, на таком расстоянии, ловила новые всплески смеха миссис Арбетнот.

Когда она наконец вернулась к трейлеру, мистер Уиллоуби пошел ей навстречу и сказал:

– А-а, вот вы где. А мы уж думали, не потерялись ли вы.

– Не стоило волноваться. Меня потерять не так-то просто.

Легко и непринужденно миссис Арбетнот пожала ей на прощание руку. Пожалела, что она не захотела выпить чаю. Выразила надежду, что она приедет в другой раз. Прощаясь с мистером Уиллоуби, она подставила ему обе щеки, и он вежливо поцеловал их.

– Ну что ж, скоро увидимся.

В машине, после десяти минут неловкого молчания, мисс Кингсфорд спросила:

– Ну что, берете?

– Да, вероятно. Это то самое, что я искал. Мне жаль, что вам не понравилось.

– О, я-то ни при чем.

Опять долгое, неловкое молчание, и только когда вдали показалось море, мистер Уиллоуби заговорил:

– Конечно, я его весь перекрашу. И печка нужна новая. И миссис Арбетнот обещала сшить новые занавески. Она на редкость заботливый человек.

Даже слишком заботливый, подумалось мисс Кингсфорд, но в ответ она могла предложить только мрачное молчание.

– Вы бы не поверили, она несколько месяцев назад пережила жуткую трагедию. Ее отец и муж как-то поздно вечером ехали вместе из города. Машина врезалась в дерево…

– Ох! Понятно.

– Она просто отказывается поддаться горю. Всегда одинаковая. Такая бодрая, веселая. Это очень воодушевляет.

– Да, – сказала мисс Кингсфорд. – Думаю, она будет отличной соседкой.

Через неделю мистер Уиллоуби уехал из пансиона. Мисс Кингсфорд, твердо решив не прощаться, весь день просидела в своей комнате, по заведенной привычке довольствуясь собственным обществом. Но когда стемнело, она надела меховой жакет и пошла гулять по лужайке над обрывом, захватив с собой собаку, чтобы не было скучно.

На полпути к краю обрыва она спустила пуделя с поводка и дала ему побегать. В том месте, где он когда-то перескочил через край и она так испугалась, что мистер Уиллоуби может разбиться насмерть, она остановилась и долго стояла, глядя вниз. Дул сильный ветер, и было слышно, как волны бьются о берег. Потом ей послышалось, что в темноте скулит собака, и вскоре уже казалось, что все отдельные голоса – ветра, собаки и волн – слились в один несмолкающий голос. И поняла, что не ошиблась.

Это был голос зимы.