Голос зовущего

Что удастся обмануть Грегуса, провести ночь без пыток, а поутру семнадцатого января бежать, захватив с собой всех заключенных одноместной камеры.

Сбылись ли надежды Карлсона?

Отчасти. Ночью допросов не было, прожорливый сом заглотил крючок, и утро подошло в тревожных ожиданиях.

ЧАСТЬ ПЯТАЯ

I

Карлсон, Розентал, Грундберг, еще трое товарищей провели ночь в тесноте одиночки.

О подготовлявшемся побеге знали только Карлсон и Розентал. Остальные до последнего момента ни о чем не догадывались.

Без десяти минут восемь камеру открыли, сказали, что можно пойти умыться.

Еще через десять минут Спицаусис пригласил Карлсона на свидание.

- Ваша невеста уже здесь, - сообщил он и вытянул руку, ожидая, когда Карлсон положит на ладонь очередную дань, четыре рубля.

Свидание проходило в большой приемной.

- Ах, как хочется есть! - были первые слова Карлсона, когда он увидел Анну с корзинкой в руке.

- Сестра прислала тебе конфет, - сказала Анна и, отогнув салфетку, принялась выкладывать содержимое корзинки на стол.

- Почему сама не пришла? - спросил Карлсон.

- Заболела. Простуда. Слегла, пьет лекарства, хотела прийти, да я удержала.

Карлсон взял кулек с конфетами, предложил Спицаусису.

- Прошу, господин надзиратель, угощайтесь!

Спицаусис взял две конфеты.

- Не стесняйтесь, - уговаривал Карлсон, - берите еще!

Спицаусис взял еще две конфеты.

- А вот бутерброды, - сказала Анна.

Взяв сложенные увесистые ломти бутербродов, обернутые в вощеную бумагу, Карлсон протянул их Спицаусису.

- Желаете проверить, господин надзиратель?

- Нет, нет, - отмахнулся Спицаусис, полицейскийсластена, с аппетитом догрызая вкусную конфету, - что там в хлебе может быть, хлеб иголками колоть рука не поднимется. Ешьте на здоровье!

Этим утром в корзинке было много всякой снеди.

Окорок, копченая колбаса, дюжина апельсинов, те же бутерброды и кулек конфет. , - Я вижу, вы настроились пожить у нас, господин Карлсон, вожделенно проговорил Спицаусис.

- Только как мне унести все это? - проговорил озадаченный Карлсон.

- Отнесите в корзинке, - великодушно дозволил Спицаусис.

Опорожнив в камере корзинку, Карлсон быстро вернулся.

- Вот получай, - сказал он, передавая Анне пустую корзинку, - и передай привет от меня сестре!

- Привет передам, спасибо. А что тебе принести в следующий раз?

- Птичьего молока. Аустра обещала мне сорочку и что-нибудь из белья.

- Завтра же все у тебя будет. Может, кроме птичьего молока, еще чего-нибудь съестного?

- Принеси пару пачек папирос "Рига". Что же касается съестного, ты знаешь, я ем все подряд.

- Ну, тогда приготовься к пиршеству, принесу тебе что-то очень вкусное. Совсем теплое, сниму со сковородки, и прямо к тебе!

- Да что ж это такое?

- Увидишь.

- А ты, я вижу, промокла. На улице опять дождь?

Или просто сырость?

- Пасмурно, и ветер сильный. Ночью прямо-таки буря разыгралась. Вода в Даугаве поднялась. Ну, теперь я, пожалуй, пойду. Будь здоров, веди себя хорошо!

- Сама веди себя хорошо. Привет Аустре!

- Спасибо.

Спицаусис в тот день совершил роковую оплошность в своей и без того оплошной карьере. Он не проверил бутерброды, а в бутербродах была пара миниатюрных браунингов.

Анна простилась и вышла.

На улице ветер закутал ее в промозглый туман. Ветер дул с Даугавы. Анна торопливо зашагала вверх по Театральному бульвару, миновала почтамт. Мимоходом улыбнулась рослому молодому человеку.

Улыбка служила условным знаком.

Оружие передано, тюремщики ни о чем не проведали, все в порядке.

Еще от полицейского управления за Анной увязался вертлявый тип, коллега Спицаусиса, тенью скользил за ней по обочине тротуара, а позади него, в отдалении, с ленцой прогуливался консервативно настроенный повар Озолбауд. Шагах в пятидесяти на бульваре неизвестные хулиганы расколотили фонари, и сначала Анна, потом шпик и наконец повар Озолбауд скрылись в предутренних сумерках.

II

Во вторник семнадцатого января в восемь часов пятнадцать минут четверо боевиков - Епис, Страуме, Мерниек и Бравый - вошли в здание полицейского управления и, миновав лестничную клетку, очутились в приемной сыскной полиции. Мерниек и Бравый задержались, сделав вид, что попали туда по ошибке, что им нужен паспортный отдел.

- Сс-кааа-ааа-жите, по-жааа-луйста, - томительно заикаясь, обратился Бравый к городовому, - ку-ку-куда н-аам...

"Чего кукушкой раскуковался, чего курицей раскудахтался", - хотел уж было оборвать его городовой, но одумался. Вроде бы господа солидные, одеты прилично, ну, заика, мало ли что бывает, и городовой вежливо осведомился:

- О чем, сударь, изволите спрашивать?

- Ку-ку-ку-да... - все тщился объясниться Бравый.

Епис и Страуме тем временем уверенно двинулись дальше.

Часовой, стоявший у входа, пытался их задержать, спросил, что им нужно.

- Нам нужен Круминь, - назвал Епис первую пришедшую в голову фамилию, дело срочное, и потому не задерживайте нас.

Опешивший постовой пропустил их.