Голоса Америки. Из народного творчества США. Баллады, легенды, сказки, притчи, песни, стихи

Таков был один полюс Юга. А на другом были бедняки, «белая рвань», как презрительно называли их плантаторы. Они были охотниками, лесорубами. Они были носителями подлинного народного духа. Искусно разжигая расовую ненависть, так называемая «белая аристократия» Юга нанимала из числа деклассированных бедняков надсмотрщиков за рабами, их руками творя преступления против человечности, их руками укрепляя свою безграничную власть. Таков был Юг. Как писал один американский исследователь: «Юг подобен старому дереву с большим количеством возрастных колеи,. Ствол и ветви его изгибались под воздействием ветров и лет, а корни его уходили в образ жизни, в почву Старого Юга».

Поселившиеся здесь французы, испанцы, ирландцы и другие европейцы привезли с собой свою духовную культуру, насытили фольклор этого края мотивами, восходящими к европейскому средневековому «готическому» роману с ею страстями, жестокими знатными родителями, которые запрещали своим детям вступать в неравный брак, с любовью до гроба, смертью от разбитого сердца и таинственными призраками, обитающими, однако, не в залах или на чердаках старинных замков, а в более современной американской обстановке.

ТАК СКОЛЬКО ЖЕ МИЛЬ ДО ДЖЕКОБА КУПЕРА?

Жил в графстве Мейкон, штат Алабама, судья по имени Роберт Догерти. Это был крупный, видный мужчина, говоривший густым басом. Больше всего на свете он любил длинные прогулки и веселые шутки.

Дело было весной, когда судья Догерти решил, что пора завести новую корову. Старая уже не доилась, а разве можно, чтоб в доме не было молока?

И вот однажды судья встретил на улице своего старинного друга Сэмпсона Лэйнье и сказал, что ему нужна хорошая дойная корова.

— Так в чем же дело! — сказал Лэйнье. — У Джекоба Купера, ну, у того, что живет в трех милях отсюда по дороге на Форт–Дикейтер, есть как раз чудная двухгодовалая телка на продажу. Думаю, он недорого возьмет с тебя.

— Три мили — это пустяки! — обрадовался судья Догерти. — Ничего не имею против такой прогулки. Правда, не сегодня. Я пойду туда завтра, с утра пораньше.

Друзья еще поговорили о том о сем и разошлись.

А надо вам сказать, что Сэмпсон Лэйнье сам был не прочь подшутить над друзьями. Особенно над такими, как судья, который не раз ставил его в глупое положение. Лэйнье прекрасно знал, что корова Джекоба Купера просто тьфу! — шелухи гороховой не стоит. К тому же до его дома пути вовсе не три мили, а много больше! Да только судье про это было невдомек.

На другое утро судья встал до первых петухов и отправился в путь, даже не позавтракав. Что ж, длинная Прогулка по холодку, до дневной жары, только подбавит ему аппетита, решил судья Догерти. А кофе можно выпить и у Купера.

Три мили остались уже позади, когда он спросил у первого встречного про ферму Джекоба Купера.

— Джекоба Купера? Да вам до нее еще идти и идти! — был ответ. — Мили четыре, не меньше.

Вот так-то вот! Судья устал, ему было жарко, и на ферму Джекоба Купера он пришел взъерошенный, словно мокрая курица. А уж когда увидел, какую телку Купер приготовил на продажу, тут уж он совсем взбеленился.

Кожа да кости была эта корова. Проку от нее, что от козла молока!

Домой он вернулся злой на весь мир, как собака на клеща. Он нисколько не сомневался, что Сэмпсон нарочно заставил его свалять такого дурака. И судья Догерти поклялся себе, что рано или поздно он ему отплатит за это.

Однако самому Сэмпсону не сказал ни слова. Его время еще придет! Можно подождать. «Будет и на нашей улице праздник».

Какое-то время спустя оба друга встретились на дороге, ведшей из Монтгомери.

— Куда путь держишь? — спросил Лэйнье.

— Да вот собрался в Таскидж, — ответил судья.

— Ия туда же! Поедем вместе? До Таскиджа добрых пять миль и день жаркий. Лучше подождем моего кучера, он сейчас пригонит сюда коляску.