Голоса лета. Штормовой день. Начать сначала

Они улетали в Америку в следующий четверг, его жена и дочь, вечерним рейсом на Нью-Йорк. Алек, как и обещал, отвез их в аэропорт. Потом, когда их рейс объявили, он попрощался и пошел в галерею для провожающих. Вечер был сырой, темный, небо затянули низкие облака. Он стоял и сквозь стекло, по которому струился дождь, смотрел на летное поле, ждал, когда взлетит самолет. Точно по расписанию огромный лайнер, мигая огнями в вечерней мгле, вырулил на взлетную полосу, взревел и поднялся в воздух, а через несколько секунд уже исчез в облаках. Алек дождался, пока гул двигателей не стих в темноте, потом повернулся и по гладкому полу зашагал к эскалатору. Всюду сновали люди, но он их не замечал, и в его сторону тоже никто не повернул головы. Впервые в жизни он чувствовал себя ничтожеством, пустым местом, неудачником.

На своей машине Алек вернулся в свой пустой дом. Плохие новости разносятся со скоростью света, и теперь уже все знали, что его брак распался, что Эрика бросила его ради богатого американца, уехала и забрала с собой Габриэлу. В какой-то степени его это радовало, поскольку ему самому не нужно было никому ничего объяснять, но он сторонился общества и сочувствия. Том Боулдерстоун пригласил его в этот вечер на ужин в Кэмпден-хилл, но Алек отказался, и Том его понял, не обиделся.

Он привык быть один, но теперь его одиночество обрело новое измерение. Алек поднялся по лестнице. Спальня без вещей Эрики казалась пустой, незнакомой. Он принял душ, переоделся, потом снова спустился вниз, налил себе выпить и с бокалом прошел в гостиную. Без милых украшений Эрики, без цветов комната имела нежилой вид. Он задвинул шторы и дал себе слово, что завтра же зайдет в цветочный магазин и купит комнатное растение в горшке.

Было почти половина девятого, но, выдохшийся, опустошенный, он не чувствовал голода. Позже он пойдет и проверит, что миссис Эбни приготовила для него на ужин. Но это позже. А сейчас он включил телевизор и рухнул перед ним – бокал в руке, подбородок на груди.

Алек смотрел на мерцающий экран. Через пару минут он сообразил, что смотрит документальный фильм, передачу о проблемах низкопродуктивного сельскохозяйственного производства. Эти проблемы анализировались на примере одной фермы в Девоне. Показали овец, пасущихся на каменистых склонах Дартмура… ферму у подножия холма, снятую поворотом кинокамеры сверху вниз, зеленые низины…

Это был не Чагуэлл, но какое-то очень похожее местечко. Фильм снимался летом. Алек увидел голубое небо, плывущие в вышине белые облака; их тень быстро неслась вниз по склону холма к искрящейся на солнце журчащей реке, в которой водилась форель.

Чагуэлл.

Прошлое – другая страна. Когда-то давно Алека зачали, родили, вырастили в той стране; его корни лежат глубоко в плодородном красноземе Девона. Но с годами, занятый собственной карьерой, претворением в жизнь собственных амбициозных планов, нуждами собственной семьи, он почти утратил связь с ними.

Чагуэлл. После смерти отца управление фермой перешло в руки Брайана и его жены Дженни. За каких-то семь лет Дженни родила Брайану пятерых белокурых веснушчатых ребятишек, и старый дом наполнился их питомцами, колясками, велосипедами и игрушками.

Эрике не было дела до Брайана и Дженни. Это были люди не ее круга. Лишь дважды за всю их совместную жизнь Алек возил ее в Чагуэлл, и оба визита оказались в тягость и хозяевам, и гостям, и по молчаливому согласию обеих сторон они больше не встречались. Их общение в конце концов свелось к обмену рождественскими открытками и редкими письмами. Алек не виделся с Брайаном уже лет пять, а то и больше.

Пять лет. Да, давненько. Плохие новости разносятся со скоростью света, но Чагуэлла они еще не достигли. Нужно сообщить Брайану про предстоящий развод. Напишу ему завтра, решил Алек, не теряя времени, а то некрасиво получится, если Брайан услышит про развод брата от кого-то еще.

Или можно позвонить…

Стоявший сбоку от него телефон зазвонил. Алек снял трубку.

– Да?

– Алек.

– Да.

– Это Брайан.

Брайан. Алека охватило головокружительное ощущение нереальности происходящего, будто его воображение прорвалось за грань его собственного отчаяния. На мгновение ему показалось, что он сходит с ума. Автоматически он подался вперед и выключил телевизор.

– Брайан.

– Кто ж еще? – Голос у Брайана был, как обычно, бодрый, веселый, чистый, как звон колокольчика. Значит, звонил он не для того, чтобы сообщить печальные новости.

– Откуда звонишь?

– Из Чагуэлла, конечно. Откуда ж еще?

Алек представил, как его брат сидит за повидавшим виды шведским бюро в старом кабинете в Чагуэлле – в уставленной по периметру книжными шкафами пыльной комнате, которая всегда служила офисом фермы. Словно наяву увидел пачки казенных бланков, потрепанные папки, фотографии удостоенных наград племенных коров гернзейской породы.

– Ты как будто удивлен, – заметил Брайан.

– Пять лет прошло.

– Знаю. Давненько не общались. Но я подумал, тебе будет интересно услышать любопытную семейную новость. Дядя Джеральд женится.