Голоса лета

Была суббота, и Ева — какое счастье! — в кои-то веки хозяйничала на кухне одна. Мэй чинила в своей комнате ворох белья и одежды, и Ева надеялась, что она спустится лишь к обеду. Друзилла отправилась в деревню за покупками, толкая перед собой старую коляску с Джошуа. Было ветрено, и она накинула на плечи шерстяную шаль и надела на Джошуа — что немало порадовало Еву, — помимо подгузника, войлочный свитер, который она купила на распродаже подержанных вещей на благотворительном базаре.

В субботу фабрика не работала, и Ивэн свой свободный день посвятил Лоре — посадил ее в свой автомобиль и повез показывать северное побережье и бухту Пенджицаль. Ева собрала для них корзину со снедью и предупредила сына, чтобы он не позволял Лоре много ходить и вообще утомляться.

— Не забывай, она недавно из больницы и сюда приехала набираться сил.

— Вечно ты квохчешь, как беспокойная наседка, — ответил он. — За кого ты меня принимаешь? Думаешь, я заставлю ее отшагать десять миль пешком?

— Я тебя знаю, а за нее я отвечаю перед Алеком.

— Ну и какой же я?

— Энергичный, — только и сказала Ева, хотя могла бы наградить его еще десятком не самых лестных эпитетов.

— Мы устроим пикник, может, окунемся.

— А не холодновато для купания?

— Пенджицаль — закрытая бухта. Там всегда тихо, даже если вокруг свистит ветер. И не волнуйся, я о ней позабочусь.

Так Ева и оказалась одна. Было одиннадцать часов, и она варила кофе для себя и Джеральда. Потом поставила на поднос две чашки, молоко, сахар, тарелку с имбирным печеньем для мужа и, покинув кухню, по коридору прошла к кабинету Джеральда. Он сидел за письменным столом, работал с документами по ведению хозяйства. При появлении жены Джеральд отложил ручку, откинулся на стуле, снял очки.

— Что-то тихо у нас сегодня, — сказал он.

— Конечно, тихо. Если кроме нас с тобой, да Мэй никого нет. Тем более что Мэй наверху, штопает твои носки.

Ева поставила перед мужем поднос.

— Две чашки, — заметил Джеральд.

— Одна для меня. Я выпью кофе здесь, с тобой. Посидим пять минут вместе, поболтаем, пока нам никто не мешает.

— Приятное разнообразие.

Ева взяла свою чашку и отошла к большому креслу у окна, в котором Джеральд иногда дремал после обеда или вечерами читал газеты. Это было очень удобное и по всем параметрам мужское кресло, в котором ее маленькая фигурка просто терялась. Впрочем, и сам кабинет был уютным тоже по-мужски: стены, обшитые деревянными панелями, фотографии кораблей, другие памятные вещи, связанные со службой Джеральда в военно-морских силах.

— Лора чем занимается? — спросил он.

— Ивэн повез ее на экскурсию на своей машине. Я собрала им еды для пикника. Думаю, они поехали в Пенджицаль смотреть на тюленей.

— Надеюсь, благоразумие ему не изменит.

— Я предупредила его, что ей нельзя уставать.

— Я не о том, — сказал Джеральд.

Он очень хорошо относился к Ивэну, но не питал иллюзий на его счет.

— Зря ты так плохо о нем думаешь, Джеральд. Он просто старается быть любезным. К тому же Лора — жена Алека, да и старше она Ивэна.

— Весомый аргумент, ничего не скажешь. Однако она очень мила.

— Красавица, правда? Я не думала, что она красива. Представляла ее себе этакой серой мышкой. Хотя, возможно, до знакомства с Алеком она и была серой мышкой. Просто диву даешься тому, как способны преобразить простушку забота любящего человека и дорогие наряды.

— Почему ты решила, что она была серой мышкой?

— Из того, что она рассказывала о себе. Единственный ребенок, родители погибли в автокатастрофе, воспитывалась у тети.

— Ее тетя — старая дева?

— Нет, скорее веселая вдовушка. Они жили в Хампстеде. Но потом, став взрослой, она устроилась на работу и нашла собственное жилье. И, насколько я могу судить, так она жила следующие пятнадцать лет. Работала в издательстве, дослужилась до редактора.

— Значит, она не глупа, но из этого не следует, что она была серой мышкой.

— Да, но это говорит о том, что она не предприимчива. Да и сама Лора первая это признает.

Джеральд взболтал в чашке кофе.

— Тебе она нравится, да?

— Очень.

— Думаешь, она счастлива с Алеком?

— Да, пожалуй.

— Как-то неуверенно ты это сказала.

— Замкнутая она, сдержанная. Мало говорит о нем.

— Может, просто не хочет, чтоб ей лезли в душу.

— Ребенка она хочет.

— И что ей мешает его завести?

— Непостижимые женские проблемы. Тебе не понять.

Джеральд, мудрый человек, не стал выпытывать подробности. Вместо этого спросил:

— А если у них не будет детей? Для них это очень важно?

— Для нее, думаю, да.

— А для Алека? Ему ведь, наверно, уже пятьдесят. Хотел бы он снова слышать детский ор в своем доме?

— Откуда мне знать? — Ева нежно улыбнулась мужу. — Я у него не спрашивала.

— Может быть, если…

На столе Джеральда внезапно зазвонил телефон.

— Проклятье, — выругался он.

— Не отвечай. Пусть думают, что нас нет дома…

Но Джеральд уже снял трубку.

— Тременхир.

— Джеральд.

— Да.

— Это Сильвия… Я… О Джеральд…

Ева ясно слышала ее голос и пришла в смятение, когда поняла, что Сильвия рыдает.

Джеральд нахмурился.

— Что случилось?

— Нечто ужасное… Страшное… Отвратительное…

— Сильвия, в чем дело?