Голоса летнего дня

— Ну и дурочка, — сказала Пегги. — Ничего, сегодня она получила хороший урок. — И она похлопала Бенджамина по руке. — А что касается тебя, то к чему волочиться за девушками, которые не имеют дел с женатыми мужчинами, верно, малыш? — И Пегги захихикала. Выглядела она просто чудесно — эдакая озорная восемнадцатилетняя девчонка. — «Какой, к черту, может быть обед, когда я в таком виде?» — протянула она, в точности копируя манеру и голос Джоан, даже ее шепелявость.

Бенджамин резко остановился. Потом откинул голову назад и громко расхохотался. Он стоял на улице посреди тротуара и буквально покатывался со смеху. Пегги присоединилась к нему, и они хохотали долго, безудержно, непрерывно, до полного неприличия и изнеможения, хохотали до слез. А когда наконец отсмеялись, он отвел ее в ресторан обедать, и они чудесно провели время. Ели, пили и болтали о миллионе самых разных вещей. Словно влюбленные, которые лишь недавно поняли, что влюблены, и у которых еще не было времени наговориться всласть.

Во вторник он играл со Стэффордом в теннис. Игра шла на равных, за каждым осталось по два сета. После чего решили пообедать — все вместе, Бенджамин с Пегги и Стэффорд с Ли. Все очень понравились друг другу, и до свадьбы Ли со Стэффордом они встречались не реже двух-трех раз в неделю.

Они с Пегги присутствовали на скромной брачной церемонии. И ни один из них никогда не заговорил о его романе с Ли, хотя Бенджамин был уверен: Пегги все же догадывается — между ним и Ли что-то было. А потом, вскоре после медового месяца, Ли вдруг намекнула, что не прочь продолжить отношения. Но Федров четко и ясно дал понять: такое просто невозможно, между ними все кончено. Решение далось ему нелегко. Он знал: будут в его жизни моменты, когда он горько и искренне пожалеет об этом высоконравственном решении. Возможно, даже больше, чем обо всех своих грехах, вместе взятых. Но он не собирался заниматься любовью с женой человека, который стал его лучшим другом и которым он так восхищался.

С тех пор эти две пары стали просто неразлучны. И никаким цинизмом, даже с учетом того, что было в прошлом, там и не пахло. Дружбы порой строятся и на куда более шаткой основе. Все четверо съездили в Европу вместе с детьми. Два-три раза в неделю Федров играл со Стэффордом в теннис; их уже почти автоматически включали в каждый список приглашенных к общим знакомым. Женщины вместе посещали театры и художественные выставки; вместе тревожились о заболевших детях. И именно Стэффорд в 1950 году предложил Федрову купить дом на Лонг-Айленде, который некогда принадлежал предкам Стэффорда.

1964 год

Ли с Федровым услышали возбужденные крики. Доносились они с поля. Вздымая тучи пыли, бэттер мчался к третьей базе.

— Тогда, наверное, увидимся вечером, — сказал Федров, откинулся на спинку скамьи и окинул восхищенным взглядом длинные изящные ноги в открытых светло-синих сандалиях. — И Пегги, просто уверен, захочет пойти.

— Что ж, — сказала Ли, — мое дело предупредить, а там как знаешь. Но может получиться еще хуже, чем две недели назад.

— Хуже не может, — ответил Федров.

Две недели назад, в субботу, на вечеринке у Стэффордов среди гостей разгорелся спор о немецкой пьесе «Депутат». Спектакль вызвал настоящую сенсацию в Нью-Йорке. И не только там, но и в любом другом городе и театре, где его показывали. А все потому, что в нем была предпринята попытка осудить Папу Римского Пия XII за то, что тот в свое время не подверг публичному осуждению массовые убийства евреев нацистами. Среди приглашенных оказалась дама лет сорока, соседка Стэффордов. То была тощая плоскогрудая женщина в совершенно чудовищном ядовито-зеленом платье и с выпученными глазами, какие бывают у людей с больной щитовидкой. Муж этой дамы почему-то почти всегда отсутствовал по уик-эндам. И почему-то в гости ее приглашали редко, да и то скорее всего из жалости. Как-то раз, проведя вечер в ее компании, Федров понял почему. Он также понял, отчего ее муж предпочитает уезжать из города по уик-эндам. Звали ее Кэрол-Энн Хьюмс, в девичестве Фредерикс. Она была родом из Чарлстона, штат Калифорния, и обычно держалась тихо и скромно и старалась угодить всем и вся. От нее так и веяло скукой. И еще — чем-то тупым и непрошибаемым, точно железобетон.