Голоса любви на путях войны

И вот тут начинается самое странное. По мере погружения в переписку и параллельного изучения современных ей исторических событий, все больше и больше чувствуешь, какая непрямая и нестабильная субстанция – время. Смотришь на своих героев из будущего, закрытого для них непроницаемой, подчас пугающей завесой, а для тебя оно – давно минувшее, и, значит, известное… И вот, уже почти не различая прошлого и настоящего, все время хочешь то крикнуть: «Не беспокойся так, все обойдется!», то схватить за руку и удержать над пропастью, то просто пойти рядом с усталой молодой москвичкой по затемненной улице и на ухо рассказать ей о том, что ждет… Письма написаны так эмоционально и во всех смыслах чудесно, что очень легко проникаешься личностью каждого автора, буквально живешь за него, за него трепещешь, хотя и знаешь конец – и ситуационный, и земной… Написала это «чудесно» – и поняла: да, произошло чудо. Ведь письма достались не врачу, не физику-ядерщику – супругам, которые жили с ними (я не запуталась в местоимениях и глаголах, нет: письма тоже жили) в одной квартире 19 лет со дня смерти бабушки и ни разу не открыли чемодан, а если и открыли, – то просто захлопнули и задвинули обратно под кровать, – а писателю, который принял их из рук судьбы с изумленной благодарностью.

Я не перестаю испытывать ее и сейчас, семь лет спустя, когда с высоким страхом приступаю к этому радостному труду.

Наталья Веселова

Санкт-Петербург, 14 марта 2023 г., ровно 5 часов утра

«Все помыслы мои о тебе…»

Квартира уже продана, идут торопливые и бестолковые сборы последних вещей. Невесть отчего выворачивающая душу картина: хлам на полу, чужие люди, грохочущие ботинками по светлому паркету, голые, как глаза без ресниц, окна, лишенные штор… За ними, в фиолетовой ночи, стынет внизу пустая детская площадка, почти не изменившаяся за те сорок лет, что я на ней не играла, сияют радужными венцами далекие небоскребы, дымится сухим колючим морозом вечный город – Третий Рим. Святки в разгаре, но уже много лет не жгут костров, не поют колядок – с тех пор, как подмосковная деревня Щукино обернулась частью огромного Северо-Западного административного округа столицы. А ведь пели же когда-то, наверное… Давно, очень давно… Задолго до того, как в начале пятидесятых годов был построен этот добротный дом-«сталинка», где и получил от работы двухкомнатную квартиру инженер-изобретатель – мой дедушка Дмитрий Владимирович Павлов, ветеран Великой Отечественной войны…

Роскошь, конечно: две высокие светлые комнаты, одна четырнадцати метров, другая – страшно сказать! – двадцати двух, кухня с горячей водой и газом, ванна в метлахской плитке, шестой этаж с замечательным лифтом… Это, если бы в нее вселялись два человека – как, например, наша покупательница с дочкой-школьницей. Дмитрий, во время оно осчастливленный служебной жилплощадью, въехал с женой Тамарой, двумя детьми – пятнадцати и семи лет, а также с тещей и тестем. Тесть вскоре умер, остались впятером… Но в пятьдесят шестом году двадцатого века показалось великой удачей вырваться из большой комнаты в коммунальной квартире, где безропотно, долгие годы, привычно разгородившись мебелью, проживали в том же составе – и не жаловались: после войны полстраны десятилетия не могло раскопаться из землянок. Но вот оно – счастье: свой дом! Что еще надо трудящемуся интеллигенту? Только спокойно и честно трудиться, растить детей, любить жену, уважать тещу…

Так и случилось: дети выросли, получили достойное образование, покинули родительский дом, а старшая так и вовсе сменила Москву на Ленинград… Ничего, завели сиамского кота, баловали его, как ребенка, читали английские книги, смотрели черно-белый телевизор, гуляли в Покровско-Стрешневском лесопарке, кормили серых белок… А потом пришли болезни, простые и – смертные. А за ними – колумбарий через стенку от Донского монастыря. И еще семнадцать лет миновало – когда другими интересами и стремлениями жила в этой квартире семья младшего ребенка – сына, известного ученого, – и его тоже не стало. Дочь Ольга продала квартиру, а внучка Наталья (разрешите представиться) – разбирала старые бесполезные вещи, не надеясь ни на какие ценности, потому что проказница-жизнь усмешливо распорядилась так, что… В общем, спасибо, хоть стены уцелели для продажи… И небольшой фанерный чемоданчик, обшарпанно-коричневый, с металлическими углами и наивным замочком, миниатюрный ключик от коего кто-то давным-давно продел на шнурке сквозь петельку ручки…