Голоса над рекой

ну, этим... сшибленным с ног, но всегда начинающим сначала, снова! Понимаешь, да? Веришь? И МОЩНОЕ БЕССИЛЬЕ СТАРИКОВ всегда будет при мне!!

Папа улыбнулся, тихонько щелкнул меня по носу, и вдруг, - как бы на зло себе, на такое зло, такую боль стал читать Эренбурга: "Теперь не годы, только дни"..

Мм... "Перелети, перешагни, перегони..." Нет! Только "перелети" одно. Так:

"Перелети, хоть ты ОБЪЕДОК, ЛОСКУТ, КОТОРЫЙ СЪЕЛА МОЛЬ..."

А! Так? Вот что?! Вот? Ах, какое же иезуитство! И я вступаю, не дав ему опомниться, договорить - из его же Эренбурга, из того же цикла "Старость", быстро отбирая в уме хоть что-нибудь ПОЛУЧШЕ: "Я с теми, кто та-та-та борется,

Прет на рожон, да впереди, та-та-та-та

как свищет молодость, та...

Кто не вышел из игры!"

Папа, как бы не слыша меня: "Мое уходит поколение, А те, кто выжил,что тут ныть,- Уж не людьми, а просто временем, лежалые, у-це-не-ны".

- КТО это "уценен", КТО? Кто ЛЕЖАЛЫЙ?? - кричу я и тоже читаю Эренбурга, но теперь не из "Старости" - из АЛФАВИТА: "Я знаю все - годов проломы, бреши..." Но - "ВСЕ ЖЕ Я СКАЖУ ПРО ДОЖДЬ, ПРО ВЕТВИ"!

Папа снова удивлен, на мгновенье заслушивается, но, опомнившись, продолжает свое, выбирая по-прежнему самое больное, и все это - на зло себе, да-да, только на зло, только: "Молодому кажется, что к старости Расступаются густые заросли, Все измерено, давно погашено..." ..."Погашено"...

"ВСЕ-НЕ-ТАК!"

Но на зло ли? Ведь это был какой-то упорный прорыв открытости, "бессердечная искренность" (слова Слуцкого): взять и не тая больше ничего, выложить все, что на душе! Исповедаться стихами, как бы больно ни было!..

- "Все измерено, давно погашено... м... давно погашено..." другие, не такие громоздкие, занимающие полкомнаты... Купила как их? Ну... напольные, напольные; они маленькие, их легко сунуть под шкаф, но, между прочим, они не такие точные... Ах, да Господи, да какое мне дело, в конце концов!

Я немного успокаиваюсь, но слезы еще бегут...

Самолет тем временем идет на снижение.

И тут меня пронзает: мой город! Подснежники прямо под снегом! Прямо под снегом же!!

Мне становится легче.

АЛОА! Здравствуй!

...Словно Москвы и не было..

Я спускаюсь по трапу последней,- я люблю так. Еще на трапе, наверху, вижу маленький оркестрик, стоящий на аэродроме чуть левее трапа.

Он из двух рядов музыкантов, в каждом по четыре человека. Дирижирует мой муж, но стоит он к оркестрику спиной, так как ищет среди сходящих меня, но музыканты играют правильно.

Звучит "Алоа-оэ".

Лицо у мужа растерянное и радостное.

"Б"

"Без тебя я прекращаюсь".

(В.Маяковский)

Будь, пожалуйста,

послабее,

Будь, пожалуйста.

И тогда подарю тебе я

Чудо

запросто.

И тогда я вымахну

вырасту,

стану особенным.

Из горящего дома вынесу

тебя,

сонную.

Я решусь на все неизвестное,

на все безрассудное,

в море брошусь,

густое,

зловещее -и спасу тебя!..

"..."

Но ведь ты же

сама готова

спасти других (...)

Не заблудишься,

не утонешь,

зла не накопишь.

Не заплачешь

и не застонешь,

если захочешь (...)

Мне с тобою - такой уверенной - трудно очень.

Хоть нарочно,

хоть на мгновенье,

я прошу,

робея,

Помоги мне

в себя поверить,

стань

слабее.

(Роберт Рождественский)

г. Иркутск