Голоса надежды

— Разве ты не это сказала? — спросил он тоном, в котором страх мешался с надеждой.

— Конечно, нет! Она просто исчезла! Выпила капли — и ее не стало!

Лэрри поспешно отстранил жену и побежал в гостиную.

Правая Бабушка по–прежнему утопала в своем кресле, неестественно широко раскрыв глаза и указуя дрожащим желтым перстом на настенный календарь.

— Второе июня, — автоматически отметил Лэрри и перевел взгляд на пустующее кресло слева от стола. Здесь Левая Бабушка пребывала почти безотлучно с Того Самого Дня.

До Того Самого Дня Бабушка была одна — не одинока, поскольку имелись Лэрри и Джейн, и Томми, и Малышка Ни, а именно одна: в единственном экземпляре. По мнению Лэрри, больше и не нужно было, но как раз его‑то мнения никто и не спросил. Ближе к обеду, когда Джейн возилась на кухне, дети играли в саду, а сам Лэрри, уютно завернувшись в свежую газету, мирно дремал в библиотеке, из гостиной вдруг донесся пугающий грохот. Лэрри пробудился и помчался — воплощенное Возмездие! — наводить порядок, когда на полпути его подбросил в воздух захлебывающийся вопль поспевшей раньше Джейн. В безумном прыжке Лэрри сорвался с лестницы, со свистом влетел в дверной проем и больно шлепнулся на пол, не успев сгруппироваться.

В двух шагах от него мраморным изваянием застыла Джейн. В кресле безжизненно поникла бабушка, а другая, за исключением платья, — точно такая же, мертвой бабочкой распласталась на широкой груди старинного буфета, прильнув к нему всем телом и раскинутыми руками.

— О Боже! — бессмысленно сказал Лэрри и потряс головой.

Лишняя Бабушка покачнулась, выпустила из объятий невозмутимый буфет и, откинувшись назад, аккуратно легла на колени Бабушке, сидящей в кресле.

— Лэрри, кто это? — слабым голосом спросила Джейн.

— Не видишь — Бабушка, — скупо ответил Лэрри. Стараясь не терять пристуствич духа, он поочередно перегрузил старушек на диван.

— Еще одна? — страдальчески воскликнула Джейн.

Лэрри усадил Бабушек поудобнее, отступил на шаг и присвистнул:

— Ты смотри — близнецы!

— Наверное, это ее сестра, — мрачно сказала Джейн. — Вот уж не знала!

— Как она сюда попала? — спросил Лэрри.

— Я слышала шум машины. — подумав, ответила жена. — Должно быть, приехала на такси. В гости!

— Интересно, откуда? — задумался Лэрри.

— Интересно, надолго? — поправила его Джейн.

Они переглянулись.

Лэрри бесшумно подкрался с старушкам и оглушительно хлопнул в ладоши. Бабушки встрепенулись, как испуганные птички, глянули на Лэрри, потом друг на друга, громко вскрикнули и снова обморочно обмякли.

— От радости? — неуверенно предположил Лэрри.

Джейн не ответила.

— Как ты думаешь, зачем она буфет обнимала? — задумчиво спросила она чуть погодя.

Сцена с буфетом произвела впечатление и на Лэрри.

— Не знаю, — осторожно протянул он. — Родной дом… любимая мебель ее детства…

Новая Бабушка слабо шевельнулась.

— Ну‑ка, просыпаемся, просыпаемся! — проворковал Лэрри.

Старушка открыла глаза.

— Здравствуйте! Давайте знакомиться! — оживленно сказала Джейн, стараясь не скрипеть зубами.

— Второе июня! — с чувством произнесла Бабушка. — Второе июня!

Добиться каких‑либо ответов на мучившие Лэрри и Джейн многочисленные вопросы так никогда и не удалось — новая Бабушка, как скоро выяснилось, пребывала в столь же безнадежно глубоком маразме, как и старая. Единственное отличие заключалось в то ал, что Левая (Бабушка, названная так для удобства по месту, занятому ею относительно разделяющего кресла старушек стола, временами с большим энтузиазмом издавала загадочный клич: «Второе июня!» Джейн предположила, что это некая особенно памятная для нее дата, возможно, день рождения, и впоследствии всякий раз трогательно поздравляла Бабушку с праздником.

В конце‑то концов, старушкой больше, старушкой меньше!

Пресловутый буфет совместными усилиями сдвинули в сторону и на освободившейся площади разместили второе глубокое кресло с Левой (Бабушкой. Выяснилось даже, что симметрично расположенные старушки, по большей части безмолвные и недвижимые как два сфинкса, придают убранству гостиной некую гармоническую завершенность. Хлопот с ними было не так уж много, разве что в волнительный день второго июня, когда Джейн на всякий случай наряжала Бабушек в обновки и потчевала сладким пирогом и сердечными каплями.

Эти «фирменные» капли Джейн готовила сама, смешивая в нужной пропорции добрую дюжину патентованных средств. На полке шкафчика в ванной комнате всегда стояла наготове длинная шеренга пузырьков, к которой в ожидании второго июня время от времени прибавлялись новые экземпляры, выстраиваеллые строго по ранжиру. Лишь однажды стройные ряды флаконов смешались — когда обуреваемая любопытством Малышка Ни дотянулась‑таки до заветного шкафчика. По роковой случайности, было это первого июня…

А на следующий день, согласно традиции, Джейн с таинственной миной доброго волшебника предстала перед облаченными в новые платья Бабушками с подносом в руках, водрузила торт на демаркационный стол и с веселым «Оп–ля!» сдернула листок с отрывного календаря.

— Второе июня! Второе июня! — нервно залопотала Левая Бабушка.