Голоса ночи

– Скажи, чем ты будешь расплачиваться в случае проигрыша? – спросил Дайнс, снова придав своему голосу скучающий тон.

– Миллисент так уверена в своей победе, что даже не позаботилась о встречном предложении.

Дайнс громко захохотал.

– С ней определенно опасно заключать пари.

– На самом деле ты бы и сам был не прочь решиться на такой подвиг, – холодно заметил Чарлз. Половина долгов Милли после бала у Рашуэртов относилась к Дайнсу.

Дайнс пожал плечами, улыбаясь без тени раскаяния.

– Значит, на этот раз ты пришел в оперу в поисках какой-нибудь деревенщины? – спросил Гиффорд.

– Или уличной девицы, – согласился Чарлз.

– Как насчет этой? Она достаточно хорошенькая, – сказал Гиффорд, кивнув в сторону блондинки.

Чарлз поморщился:

– Она выглядит слишком неотесанной.

– Сегодня здесь будет много других девиц, – заметил Дайнс. – В случае удачи какая-нибудь из них окажется подходящей.

Чарлз обратил свое внимание на сцену.

– Это Миллисент верит в удачу, а я – в намеченный план.

Дайнс, казалось, нашел его замечание чрезвычайно забавным.

– Как и я, старина! Как и я.

– Я готова, – твердо сказала Мэгги. В животе ее урчало, но она решительно игнорировала это. Возможно, такое состояние связано с тем, что желудок не пустой, говорила она себе. Благодаря ее предприимчивости последние четыре года голод почти не мучил ее.

Перл Бланк стояла в двери гримерной, приняв артистическую позу в свете единственного газового рожка. Казалось, она всегда представляла себя на невидимой сцене, и Мэгги часто размышляла, присутствует ли с ней воображаемая публика, когда она остается одна. Оперная певица разметала свои льняные локоны и гортанно рассмеялась:

– О, дорогая, ну конечно, ты готова! Не бойся – все мы начинали так же, как ты. – Последние слова она произнесла как типичная лондонка, отбросив французский акцент, и посмотрела на Мэгги, изогнув бровь.

Мэгги улыбнулась, отметив стремление подруги поддержать ее. Однако Перл ошибалась: они не обладали равными возможностями. Мэгги понимала, что ее голос и внешность существенно отличаются от голоса и внешности соблазнительной сопрано.

– Шпасибо, – сказала она, от волнения произнеся «ш» вместо «с».

Перл предупреждающе подняла палец, и Мэгги тут же поправилась.

– Спасибо, – повторила она, подражая произношению представителей высшего общества. Мэгги не являлась великолепной певицей, но обладала превосходной способностью подражать.

Перл кивнула.

– Ты должна спеть наилучшим образом. Мистер Ларсон ищет сопрано для ведущих партий.

– Меня не волнует роль ведущей певицы. – На самом деле чем ниже будет ее статус, тем лучше. Тем дольше Дэнни не сможет обнаружить ее новую работу и попытаться навредить ей.

На лице Перл промелькнуло сомнение и тут же исчезло. Мэгги знала почему: у мистера Ларсона в хоре уже было достаточно приличных певиц. Он искал новую примадонну, и Мэгги знала, что не сможет быть таковой.

«Нет, – твердо сказала она себе, – я не сдамся так просто». Должен же быть выход из создавшегося положения. Надо только найти его.

Перл тряхнула головой, как бы проясняя ее.

– Ну не будем медлить, дорогая. Дай мне твою шляпу. Ты не станешь возражать против того, чтобы воспользоваться моим, более красивым платьем?

– Перл, ты на пол фута выше меня и у твоего платья изгибы там, где у меня нет ничего. – Мэгги выразительно махнула своей шляпой, прежде чем передать ее. – Я буду выглядеть крайне нелепо в нем.

Перл фыркнула и начала энергично подталкивать Мэгги к кулисам.

– Не понимаю, почему бы тебе не надеть что-нибудь более эффектное. Что-нибудь из твоего гардероба, которым ты пользовалась в эстрадном представлении, поскольку последнее время одеваешься как старая карга, – проворчала она.

– Думаю, костюм маленького сорванца едва ли произведет впечатление на мистера Ларсона, – возразила Мэгги.

Они подошли к группе статистов, и Мэгги остановилась, снова почувствовав необычайное волнение. Находясь позади трех женщин и сухопарого юноши, она могла видеть огромный зрительный зал, блистающий темно-красными и белыми красками.

Он был намного величественнее залов, в которых она выступала прежде, и даже лучше того, каким он был до пожара шесть лет назад. От сцены в глубь помещения уходили ряды плюшевых кресел, заканчивающиеся затейливо украшенными галереями лож, и над всем этим в сумраке потолка тускло поблескивала люстра. В центре зала располагалась увенчанная огромной короной королевская ложа со свисающими темно-красными шторами. Одна из претенденток на роль оперной певицы, стоявшая на сцене, выглядела совершенно потерянной: ее слабый голос растворялся и исчезал в огромном пространстве.