Голоса потерянных друзей

— Спасибо, парни. Будьте осторожны, — вновь предупреждает он и прячет бумажку в карман. — Форт-Уэрт хоть и не самый страшный город для цветных — в Далласе и того хуже, — но и мирным его не назовешь, да и марстонцы его очень любят. И в лагере скваттеров у реки за утесом, на котором стоит здание городского суда, держите ухо востро. Переночевать там можно, но за вещичками лучше следить повнимательней. А еще на Баттеркейкских низинах всегда нужно быть начеку — слишком уж много там бедняков скопилось. Когда железнодорожники обанкротились и прокладка линии в эти места прекратилась, в Форт-Уэрте настали тяжкие времена. А беда превращает одних в благодетелей, а других — в негодяев. Вы встретите и тех и других. Ну а если понадобится помощь, разыщите Джона Пратта. Он работает в кузнице по соседству с судом. Он цветной и очень порядочный. Можно еще разыскать преподобного Муди из африканской методистской епископальной церкви, он служит в Алленской часовне. От публичных домов да салонов держитесь подальше. Ничего, кроме бед, они молодым ребятам не приносят. И послушайте моего совета — не задерживайтесь в Форт-Уэрте. Поезжайте в Уэзерфорд или в Остин — там больше возможностей.

— Нам надо моего отца отыскать, — объясняет ему Джуно-Джейн. — А потом мы сразу же уедем.

Она благодарит его за то, что он согласился нас подвезти, и пытается заплатить ему за труды, но он от денег отказывается.

— Вы мне вернули надежду, которую я потерял уже много лет назад, — говорит Пит. — Этого довольно.

Он щелкает хлыстом, и лошади срываются с места. Повозка уносится вдаль, а мы остаемся стоять, где стояли. Солнце уже в самом зените, и мы, спрятавшись в тени между двух обитых досками домов, подкрепляем силы галетами и персиками, запасы которых подходят к концу.

Со стороны улицы слышится шум, и мы выглядываем из своего укрытия. К своему удивлению, я вижу не скот и повозки, как ожидала, а отряд конных солдат федеральных войск. Они скачут вдоль улице группками по четверо и совсем не похожи на тех оборванцев, которых я видела в годы войны — в синей, латаной-перелатаной форме, перепачканной кровью и грязью, с пришитыми кусочками дерева вместо оторванных медных пуговиц. В те времена солдаты зачастую ездили на отощавших, напоминающих скелеты лошадях. Они не брезговали ничем, что только удавалось купить или украсть, а все потому, что большое количество скакунов было убито в боях.

А эти, нынешние, все как один восседают на гнедых красавцах. Яркие желтые полосы на их форменных брюках хорошо видны издалека, черные фуражки безупречно ровно сидят на головах, а латунные пластины на их ружьях сверкают на солнце. Слышится перестук ножен, пряжек и копыт.

Я отступаю назад, в тень. В груди что-то болезненно сжимается, а к горлу подкатывает ком. Давно я не видела солдат. Когда мы натыкались на них дома, тут же опускали глаза и не смели глядеть им вслед и уж тем более заговаривать. И не важно, что война закончилась много лет тому назад, — если кто увидит, как ты судачишь с федералом, и об этом прознает хозяйка, тебе точно не поздоровится.

Мисси и Джуно-Джейн я тоже оттаскиваю назад.

— Осторожнее, — шепчу я и увожу их поскорее в глубь переулка. — Помните, та женщина из Джефферсона сказала, что за мистером Уошберном и его бумагами приходили федералы? А вдруг они и тут его ищут? Вдруг Лайл и ему неприятностей доставил? — сказав это, я удивляюсь тому, что назвала сына массы не молодым хозяином, не массой Лайлом, даже не мистером Лайлом, а просто Лайлом, как всегда делала Джуно-Джейн.

«Он тебе никакой не хозяин, — говорю я себе. — Ты свободная женщина, Ханни. И вправе звать эту змеюку по имени, если желаешь».

И тут внутри возникает какое-то новое чувство. Я не знаю, что это, но отчетливо его ощущаю. Оно становится сильнее, и я чувствую, как что-то во мне начинает меняться.

Джуно-Джейн солдаты нисколько не пугают: ее тревожит что-то другое. Она смотрит вниз, на подножье утеса, где у реки Тринити ютятся приземистые хибарки, сооруженные из всего, что только попалось беднякам под руки: из разбитых тележек, ветвей, выуженных из воды, деревянных брусков, бочарных досок, ящиков, распиленных деревьев. Домишки, крытые шкурами, клеенкой, просмоленной марлей, кусочками ярких вывесок, клонятся к самой воде. Маленький темнокожий мальчишка отрывает дощечку от одной из лачуг, чтобы подложить ее в костер у другой.

— Надо бы нам переодеться, прежде чем начать поиски мистера Уошберна. Некоторые хибары не заняты, как я погляжу, — подмечает Джуно-Джейн.

И о чем она только думает!

— Да это же Баттеркейкские низины! Пит нам советовал туда не соваться! — напоминаю я, но все без толку. Джуно-Джейн уже устремляется к нужной тропе. Я никак не могу отпустить ее туда одну, поэтому плетусь следом, волоча за собой мисси. Одно хорошо: уж она-то наверняка кого-нибудь отпугнет. — Нет, вы только подумайте! Отдать богу душу на Баттеркейкских низинах! — кричу я вслед Джуно-Джейн. — Так себе место для встречи с Создателем, скажу я тебе!