Голоса потерянных друзей

У тебя светлая голова на плечах. И если ты читаешь это письмо, значит, у тебя наверняка осталось несколько вопросов, на которые я не дала ответа.

В последний год, после смерти дедушки Госсетта, я работала над некоторыми проектами. Меня вечно не оставляло чувство, что он хранит какой-то секрет, что-то, чем хотел бы поделиться, но не может себя заставить. На случай, если меня не станет и до тебя в библиотеку нагрянет кто-то другой — сам понимаешь, к чему я клоню, — мне важно удостовериться, что ты точно получишь всю нужную информацию. Когда увидишь, о чем я говорю, сразу обо всем догадаешься. Если в библиотеке внизу нет моих записей, иди в банк. Я положила в ячейку копии практически всех заметок. Ячейка взята на твое имя и оплачена надолго вперед, так что она обязательно тебя дождется.

Ты теперь с этим всем наедине, Нат. Прости за это. Тебе решать, что с ним делать. Мне очень жаль, что приходится взваливать на твои плечи такой груз, но уверена, что ты примешь правильное решение, каким бы оно ни было.

Как писал перед смертью автор этой книги (которую ты меня заставлял перечитывать тебе вслух такое немыслимое число раз, что иногда у меня возникала мысль: а не свихнусь ли я, если прочту ее снова): «У меня только и осталось, что благодарность за мою жизнь. В этом мире столько красоты, которую мне придется оставить, когда я умру, но я готов, я готов, я готов».

Ищи красоту, братишка. Всякий раз, когда будешь по мне горевать, знай, что это отдаляет нас друг от друга. Но как только начнешь радоваться, я тотчас же буду рядом ликовать вместе с тобой.

Позаботься о маме. Она у нас с причудами, но ты и сам знаешь, какие они, эти художники. Мы танцуем только под свою собственную музыку.

Люблю всем сердцем,

Робин

К задней стороне обложки приклеен ключ. Натан снимает его и рассматривает.

— Как же это на нее похоже. В этом вся она, — его голос подрагивает от нежности. Он роняет руку с карточкой на колено, потом долго смотрит в окно, следя за легкими облаками, плывущими на юг, к заливу, и наконец вытирает глаза. Его душит невеселый смех:

— Она велела не плакать.

Я опускаюсь на край кровати и жду, пока он восстановит дыхание. Потом Натан убирает снимки обратно в книгу, закрывает ее и встает.

— Нет ли в библиотеке места, где можно поискать записи сестры?

— Не думаю. Я за последние недели довольно тщательно там все просмотрела.

— Значит, мы едем в банк.

Направившись к двери, он останавливается у порога и в последний раз смотрит на комнату. Потом прикрывает дверь, и она резко захлопывается, видимо от сквозняка. Следом слышится знакомый звук, который теперь ни с чем не спутаешь: бильярдный шар снова покатился по полу. Он ударяется о дверь, и я вздрагиваю.

— Дом старый, — поясняет Натан. Половица скрипит под его ногами, и шар катится теперь уже от дверей.

Мы начинаем спускаться по лестнице, а я все оглядываюсь назад и гадаю: зачем Робин положила себе в ящик стола бильярдные шары? Получается, внизу они не нужны? Помнится, бильярдный стол был покрыт чехлом и завален книгами.

Бильярдный стол…

Глава двадцать седьмая

Ханни Госсетт. Техас, 1875

Люди считают, что Элама Солтера пули не берут. Да и он сам так считает. И все же я молю небеса: «Пусть он избежит смерти, где бы ни оказался!»

Его не застрелят! Этому не бывать!