Голоса потерянных друзей

Когда я подъезжаю к дому, тетя Сардж уже сидит на крыше. К крыльцу приставлена лестница, и я тоже влезаю по ней и останавливаюсь на верхней ступеньке, схватившись для устойчивости за край крыши — теперь он на уровне моих брючных карманов. Я приветствую Сардж и извиняюсь за опоздание.

— Да не беда, — бормочет она в ответ, зажав зубами гвоздь, точно сигарету. — Вы мне тут все равно ни к чему. Вся работа — снаружи.

Еще несколько мгновений я стою вот так на лестнице и с немалым восторгом наблюдаю за тем, как она вынимает гвоздь изо рта и вгоняет его в черепицу четырьмя точными ударами молотка. Рядом с ней лежит пакетик с запасными фрагментами черепицы, и это немного меня тревожит. Выходит, одного просмаливания недостаточно. Получается, ремонт может оказаться дороже, чем мы договаривались.

Я пытаюсь закинуть колено на крышу, но лестница опасно пошатывается подо мной. По счастью, сегодня день стирки, и я загодя надела старые-престарые рабочие штаны, которым все равно давно пора на помойку. Наконец я перебираюсь на крышу с грациозностью морского котика, пытающегося вскарабкаться на циркового пони.

Сардж бросает на меня встревоженный взгляд:

— Если у вас есть другие дела, делайте их спокойно. Я тут сама прекрасно справлюсь, — ее голос звучит так, будто она хочет защитить свою территорию. Может, у всех военных так — последствия адаптации к непростым условиям работы.

Я задумываюсь о своих учениках. А вдруг и их презрение ко мне не имеет под собой ничего личного? Внезапно мелькнувшая мысль кажется соблазнительной и, что уж там, немного бунтарской. Мне вечно кажется, что поведение окружающих — это реакция на мои поступки, и я напрочь забываю о том, что тут может и не быть никакой связи.

— После меня ничего протекать не будет, — заверяет Сардж. — Я свое дело знаю.

— Ни секунды в этом не сомневаюсь. Да и потом, сама я понятия не имею, как чинить крышу. Худо-бедно умею под нею жить — но на этом все. — Я проползаю немного и сажусь недалеко от края. Крыша оказывается на удивление крутой. А еще она выше, чем я думала. Отсюда просматривается все кладбище, сад и поле за ним. Вид, надо сказать, живописный. — Интересно, если я понаблюдаю за тем, что и как вы делаете, может, в следующий раз смогу справиться сама? Но вообще-то мне казалось, что надо будет просто смазать крышу битумом — и все.

— Выяснилось, что этого мало. Если вы, конечно, не хотите, чтобы все опять потекло.

— Нет, что вы! Разумеется, нет, но…

— Если хотите, чтобы работу сделали тяп-ляп, это не ко мне, — Сардж садится на корточки, откидывает голову назад и, сощурившись, смотрит на меня. — А если и без того есть о чем потолковать, — она крутит в руках молоток — легко, точно это пластмассовая вилка, — то ни к чему ходить вокруг да около. Хотите что-то мне сказать — выкладывайте. Такой уж я человек. Другим это не нравится, но это их проблемы, — говорит она и резко кивает, что придает ее словам вес. Мне тут же вспоминается Ладжуна. Видимо, твердость характера — это их семейная черта.

— Дело в деньгах, — отвечаю я. Она права — когда называешь вещи своими именами, сразу становится легче. Я киваю на гвозди, черепицу и так далее. — Мне это все не по карману. Я думала, мы залатаем крышу на первое время, а потом я свяжусь с хозяином дома, — продолжаю я. Впрочем, не факт, что это случится быстро. Искать Натана Госсетта — все равно что гоняться за призраком. Я попыталась связаться с двумя его дядями через конторы «Торгового дома Госсеттов». Но там предвзято относятся к звонкам от работников школы — привыкли к тому, что обычно они заканчиваются выпрашиванием грантов, пожертвований и спонсорских вложений.

Сардж кивает и возвращается к работе:

— Об этом я уже позаботилась.

— Я против того, чтобы вы работали задаром.

— Я уже поговорила с хозяином дома и вытребовала с него деньги.

— Что?! С кем?! С Натаном Госсеттом?

— Именно.

— Вы говорили с Натаном Госсеттом? Сегодня? Он в городе? — радостно переспрашиваю я. Новость меня обнадеживает, и сердце в груди начинает биться чаще. — Я все пытаюсь с ним связаться через дядюшек, но в конторе «Торгового дома» со мной разговаривать не хотят — и так всю неделю!

— Уж поверьте, Уилл и Мэнфорд Госсетты даже разговаривать с вами не станут — вы для них слишком бедны. — Летний воздух неожиданно пронизывает меня холодом. Сардж поспешно добавляет, немного смягчившись: — Натан по сравнению с ними не такой уж и мерзавец. Он вообще все эти… госсеттские штучки не слишком жалует.

— А где мне его найти, не подскажете?

— Сейчас не стоит. Я же вам уже сказала: с крышей вопрос улажен.

— А вы его где встретили? — Новость о крыше, конечно, радует, но хозяин дома — владелец библиотеки! — мне тоже нужен.

— На фермерском рынке пересеклись. Он туда приезжает по четвергам, с утра пораньше. Привозит креветки, которые наловил на своей лодке. Дядя Гэйбл их продает.

— Каждый четверг? — уточняю я. Наконец хоть какие-то новости! — А если я подъеду туда на следующей неделе, я смогу его найти? Поговорить с ним?