Голоса с улицы

– Элис, что мне делать, черт возьми? Не могу же я передать «Телевизоры» Хедли – у него мозгов кот наплакал. Хотя они ведь все такие! Если уж на то пошло, он еще не худший вариант. Вся эта орда с граблями из ППР…[11] Господи, они просто стоят, засунув руки в карманы, – Фергессон с досадой отхлебнул пива. – Смотрят в ящик, а снаружи народ толпится.

– Крючки вышли из моды.

– Я не хочу никого прессинговать! Мне просто нужен человек, который любит свою работу и которому нравиться продавать. Если я передам «Телевизоры» Хедли, он разорит меня за неделю.

– Но ты все равно можешь совершить покупку, – терпеливо сказала Элис: они уже много раз это обсуждали. – Если хочешь, я буду вести бухгалтерию. Можешь нанять какого-нибудь школьника, чтобы вытирал пыль с телевизоров. Скоро уже летние каникулы.

– Ага, – неохотно согласился Фергессон. – Знаешь, я тут на днях чуть не уволил Хедли к чертям. Снова приперся с похмелья: еле ноги волочил и дрожал, как осиновый лист. Будь у меня хоть капля здравого смысла, давно бы его выгнал. Но как я могу, черт бы его взял? У него ведь жена на сносях, да еще все эти неоплаченные счета… В конце месяца стащил из кассы десять или пятнадцать баксов. Жалкое зрелище. Когда проходит мимо магазина одежды, обязательно покупает себе новую пачку носков и галстуков или импортный кашемировый свитер. Зачем ему столько одежды? Я думал, только женщины покупают себе кучу шмотья!

– Он интересный молодой человек, – заметила Элис. – Тебе нужно с этим смириться, – она протянула руку и привередливо дернула его за обтрепанную манжету. – А ты годами носишь один и тот же синий саржевый костюм.

– Это хороший костюм, – сказал Фергессон с гордым упрямством. – Я справил его еще до войны. Сейчас таких больше не шьют.

– Насколько я знаю, ты – единственный, кто до сих пор носит жилет и карманные часы.

– Эти часы подарил мне отец, – Фергессон ловко их раскрыл. – Знаешь, сколько в них камней?

– Знаю, – ее серые глаза доброжелательно засветились. – Ни одного. Твой отец купил их за полтора доллара еще во время Войны с французами и индейцами[12].

– Ну, не так уж давно это было, – Фергессон улыбнулся. – Не делай из меня идиота. Ты тоже не девочка. Помнишь, как упаковывала мне яблоко, бутерброд с арахисовым маслом и пинту молока? Каждый божий день я брал этот кулек с собой в магазин. Сколько времени с тех пор утекло? Почти пятнадцать лет.

– Можешь испытать Хедли, – предложила Элис. – Коли на то пошло, тебе нужен отпуск. Съездишь к двоюродному брату в Озерный край и погостишь там недельку. Сейчас ведь лето – бизнес идет туго. Хедли не нанесет большого ущерба… Может, он и справится с работой. Может, ответственность пойдет ему на пользу.

– Я не оставлю свой магазин человеку, который глушит сельдерейные коктейли.

– Сейчас ты говоришь глупости, – резко сказала Элис. – Ты будешь указывать служащим, что им есть или пить? Хоть немного уважай их право на личную жизнь.

– Дело не в этом, – мрачно возразил Фергессон, – не в том, что он там хлещет, а в том, что это означает… Человек, пьющий эту бурду, не может быть уравновешенным.

– А человек, пьющий пиво?

– Ты знаешь, что я прав, – настаивал Фергессон. – С Недотепой что-то не так… Это видно по его бестолковому поведению. Конечно, все мы сердимся, но он сердится как-то по-особому. Он вечно злится. Внутри него постоянно кипит злоба… Она поднимается на поверхность по любому поводу. Когда-нибудь она выплеснется наружу, и он окажется за решеткой. В лучшем случае.

– Вздор, – отрывисто сказала Элис.

Фергессон напыщенно кивнул.

– Я знаю, о чем говорю: я его знаю. Он не может держать себя в руках… Тебе так не кажется просто потому, что он весь из себя чертовски привлекательный и наряжается, как баба. Нет, я не доверю свой магазин сумасшедшему. Пусть даже у него умелые руки, пусть даже он способен целый день ковыряться в телевизоре – не могу! Понимаешь? Я никогда не передам ему магазин – он ненадежный.

– Не кричи, – запальчиво сказала Элис. – Я не глухая.

Джим Фергессон умолк. Откинувшись на диван, он невесело потягивал пиво и слушал приторную симфоническую музыку в исполнении оркестра Мортона Гоулда[13], которая негромко доносилась из радиоприемника. Элис снова принялась вязать коврик: она изредка поглядывала на мужа, вопросительно поднимала бровь, но, так и не дождавшись ответа, пожимала плечами и возвращалась к рукоделью.

Если кому и рассказывать об этом, то только ей. Но он никому не собирался рассказывать – по крайней мере, пока. Он сформулировал это множеством способов, но, как бы ни выразился, суть не менялась. Он должен купить «Электроприборы О’Нила», потому что, если он этого не сделает, то больше не сможет заниматься бизнесом. Утверждая, что бизнес либо растет, либо сжимается, Фергессон не преувеличивал. Сеть аптекарских магазинов «Бел-Рекс» с филиалами в Окленде, Беркли, Сакраменто, Сан-Франциско и Сан-Хосе обдумывала покупку «Электроприборов О’Нила». Как только сеть завладеет магазином, Фергессону конец.