Голоса времен.

Всё сделали инженеры... только не по-людски, а совершенно бессовестно, они сделали камеру под кислород, а не под воздух. Существует закон - поставщик техники отвечает за её безопасность, предлагая правила использования и контроля. Прокурор это потом подтвердил.

За всеми этими фразами сквозит подсознательное желание оправдаться. Наверное, так и было. Но внешне ничем не проявил:

- Я виноват!

Эксперименты в камере уже шли полным ходом, не буду их описывать, всё делалось "по науке" Опыты проводил Владлен, кандидат наук, физиолог вместе с девушками после университета. Всем им были намечены диссертации. Никого не принуждали, шли добровольно.

Более того, Лена с Игорем исследовали больных детишек с синими пороками сердца. Получалось очень хорошо, синева и одышка исчезали. И, даже ещё больше, они же сделали маленькую операцию очень тяжёлому мальчику, недоступную по тяжести состояния в обычных условиях. Я тоже провел два сеанса в камере, хотел проверить самочувствие. Казалось - хорошо.

Владлен вёл эксперименты уже по своему расписанию, не согласовывая со мной, рутинная работа, на потоке.

... ... ...

Вот этот ужасный день.

Утром на конференции я рассказывал о поездке в Рим на конгресс хирургов. Было что сказать про Рим и хирургию. Всё шло мирно.

Часов в 11 слышу истошный крик в коридоре. Зовут меня.

- Камера взорвалась!

Лестницы, коридоры. Пока добежал с третьего этажа на улицу на веранду... минута? Три?

Застаю картину: бочку поливают водой, кругом пар, из открытого люка валит жаркий дым. Кругом толпятся больные и люди в халатах. Командовал, не помню что, наверное, такое:

- Убрать больных! Носилки! Операционных сестёр! Простыни! Воду в камеру! Вытаскивайте девочек! Анестезиологов сюда!

Выполняли. Кто-то полез в камеру, кто-то расстелил простыни на полу, принесли носилки. Прошло может быть пять минут.

Извлекли. Сгоревшие волосы, чёрные лица, лоскуты одежды. Положили на носилки, на стерильные простыни. Видно, что живые, но без движений, шок.

Вспомнились картины с войны - взрывы, пожары. Но теперь мы умнее, существует реанимация. Обезболить, наркоз. Интубация - искусственное дыхание, гортань поражена жаром. Капельные вливания жидкостей. Потом уже обработать ожоги и забинтовать.

Смутная надежда: А вдруг?

- Нет. Чудес не бывает. 100% ожёг, третья степень.

Бегом несут в перевязочные на разные этажи, чтобы скорее.

Разве вспомнишь мысли, которые тогда были? Наверное об убийстве, о родных, ответственности, куда сообщать, что говорить. Страх был, не мог не быть. Небось и хитрость подкрадывалась, оправдаться. Ссылки на полезность. И противоположная мысль: "виноват, искупай! "

Мои распоряжения чётко выполняли. Прошло полчаса, может больше.

За это время получил информацию от "наружной службы" эксперимента. Примерно такую.

- Всё шло нормально. Открыли кислород на баллоне. Давление подняли. Отбросили винты на люке. В оконце девочки выглядывали, смеялись. Собирались поесть. Собака спала.

- Потом взрыв! Вырвало предохранительный клапан, повалил дым и огонь. Дальше вы знаете.

Похоже, что нашлась причина, из камеры вытащили обгоревший прибор оксигемометр, измеритель насыщения кислорода, прикрепляется к уху. Единственный электрический. Сомневались, побаивались, но необходимый. Ничтожный ток. Я разрешил.

В связи с этим одна из лаборанток предложила выбросить прибор, когда обнаружили. Чтобы скрыть. Напишут: "причина взрыва неизвестна". Я не согласился.

- Правду, только правду.

Всю правду? Не уверен, что думал "Всю". Хитрость действует из подсознания. Это прокурору.

Но главная проблема - родные. Даже страшно было подумать. Часто приходилось разговаривать с родственниками, объяснять причины смерти, даже признавать ошибки. Но то другое дело, до операции предупреждались: смертельная болезнь, операция необходима, риск большой, предусмотреть все опасности трудно. Расписку брали. Всё равно бывало стыдно оправдываться, если несчастье, но то от судьбы.

А тут? Ты, профессор, послал девчонок на смерть. Ради опытов.

- Это просто ужасно!

Дал задание разыскивать родных. Не просто, середина рабочего дня. Сам позвонил городскому прокурору, министру. В Обком, нет, не звонил. Пусть Мамолат сообщает.

Прокурор тут же сам приехал, не передоверял. Рассказал ему всё как на духу, не для оправдания, для объективной оценки. Он же меня сразу и просветил по поводу техники безопасности, которую должны были обеспечить изначально, от завода. Но сказал:

- Незнание закона не освобождает от ответственности. Будет следствие.

Снисхождения не просил.

- Виноват и готов ко всему.

Девушек забинтовали полностью, включая и лицо, видны только дыхательные трубки из повязок. Уложили в отдельной палате, в реанимации, на третьем этаже. Лежат, как куклы, под наркозом. Искусственное дыхание, аппарат ритмично работает с лёгким звуком. Стоят капельницы. Подключены мониторы. Зайчик на экране выписывает ЭКГ.

Нет, я не буду фантазировать и придумывать диалоги. В книге "Мысли и сердце" это сделано, так то повесть.