Голоса времени

Эстетическое совершенство православного богослужения отмечено было еще боярами Владимира, ездившими по велению князя в Константинополь с целью «испытания вер». Побывав там на службе, вернулись они потрясенными: «не на земле были, но на небе».

В этом действе, пришедшем и на Русь при Владимире, православном богослужении, с пением церковных гимнов органически сочетались молитвы, чтение отдельных стихов из Евангелия, проложные сказания, проповеди. Все тексты, ритмически организованные, произносились «нараспев». Отсюда вошедшее в язык сочетание «петь молитвы», отсюда и в народное творчество вошла внецерковная проповедь – распевный духовный стих, как, например, древнейшая «голубиная книга».

Приступая к подготовке самого древнерусского текста и перевода проповеди Илариона, следовало прежде всего воссоздать стиховую строку текста. Ключ к ней дал сам Иларион: основной ритмический рисунок текста отражен в расстановке знаков препинания в наиболее авторитетном списке сочинений Илариона, хранящемся в Государственном Историческом музее (С – 491). Знаки расставлены примерно так же «правильно» и в других списках всех редакций «Слова». Местами идеальный ритм налицо, например, в строках 241–282 и других местах проповеди. Почти в каждой строке реконструированного текста оказалось сказуемое, основное, выраженное глаголом, или второстепенное – причастием. «Глагольность» произведений Илариона поразительна. Но проповедь таила в себе еще одно удивительное свойство – почти вся она разделилась по смыслу и ритмическому рисунку на части (строфы), в каждой из которой оказалось по 60 строк.

Хотя произведения Илариона дошли до нас в значительном числе списков, однако и самые ранние, относящиеся к XV веку, отделены от оригинала четырьмя столетиями, в течение которых тексты переписывались и подвергались редактированию. В нашей публикации сделана попытка восстановить орфографию первоначального текста первой редакции «Слова». Дело в том, что дошедшие до нас оригинальные памятники XI–XIII веков, такие, как Остромирово евангелие 1056–1057 годов, Архангельское 1092 года и другие, ближе к живой древнерусской речи в передаче ее звукового строя и грамматической системы, чем книги XV–XVI веков любого содержания. В XV–XVI столетиях русский письменный язык пережил эпоху архаизации, намеренно и довольно последовательно тексты правились по «древним образцам» – книгам кирилло-мефодиевской южнославянской традиции. Эти напластования и «сняты» в реконструированном тексте. Но только в фонетике и грамматике, собственно морфологии, лексика списка ГИМ С – 491 сохранена в нем без каких-либо изменений.

Практика изданий и переводов с древнерусского языка на современный знает лишь поэтические переводы и переложения «Слова о полку Игореве». Даже не предпринимались попытки подойти к другим произведениям нашей древней литературы с тех же позиций, с каких в свое время первым подошел к «Слову о полку Игореве» В. А. Жуковский.

«Слово о полку Игореве» в современном восприятии – это, безусловно, и сам древнерусский текст, и многочисленные его переложения, часть из которых выполнена талантливейшими поэтами XIX–XX веков. Но почему же счастливой оказалась судьба только этого произведения? Ведь на ритмическую организованность текстов древних житий, сказаний, проповедей обращали внимание серьезные филологи. Она лежит на поверхности в «моравских» житиях Кирилла и Мефодия, в «Речи» Философа, у Илариона и во многих, многих других произведениях. Богатейшая древнерусская литература ждет настоящих поэтов-переводчиков.

Слово о Законе и Благодати