Голова

— Терпение, — успокаивал его Терра уверенным тоном.

В толпе он наткнулся на Куршмида, разделявшего общее беспокойство. Ходили темные слухи, и шли они из недр самого предприятия.

— Уж не вы ли будоражите тут всех? — спросил он Терра, но Терра ничего не понял.

Еще не старый, но обросший бородой человек, который держался подле Куршмида, тоже проявлял сильное волнение.

— Господин Гуммель и его друзья вложили сюда капитал общества «Всемирный переворот», — пояснил Куршмид.

— Всемирный переворот может свершиться, здесь к нему готовы, — сказал громко Терра и огляделся. Вдруг он заметил Элиаса.

Элиас стоял у двери комнаты, где помещалась касса, он следил за Терра смиренно-недоверчивым взглядом и, увидев, что тот его заметил, пошел навстречу.

— Ну? — осведомился Терра. — Где он?

— Неужели сбежал? — в свою очередь спросил Элиас. — Этого я от него не ожидал. — Он был искренно удивлен.

— Вы, значит, не следили за ним, — грозно произнес Терра.

Элиас же — хладнокровно:

— Разве это нужно, господин комиссар? Я и так знаю, что делает Морхен. Он играет.

Терра не сразу вник в смысл этих слов. Значит, Морхен играл по поручению директора на деньги «Главного агентства». С выигрыша он получал проценты, проигрыш его не касался. Тайна открывалась так просто.

— Я выследил его, — объяснил Элиас. — Тогда он стал мне давать время от времени по десять марок. Ну что ж, я и держал язык за зубами.

— Банк, где лежат ваши сбережения, скоро лопнет, — прорычал Терра.

Элиас шарахнулся.

Зейферт, который разрывался на части, в отчаянии подозвал Терра. Тот вместо него подошел к рупору, Оттуда раздался голос директора:

— Неужели Морхен до сих пор не вернулся?

— Господина Морхена здесь не было, — сказал Терра, подражая голосу кассира. — И касса пуста.

Директор, громко и уверенно:

— Значит, он придет сейчас. Именно сегодня должно закончиться одно грандиозное дело.

Терра взволнованно, голосом Зейферта:

— Господин директор, господин Морхен пришел. Одну минуту! — Затем, предпослав утробный смешок, сказал, подражая голосу Морхена: — Господин директор, не повезло.

— Все потеряно?

— Не волнуйтесь, господин директор. Для себя я выиграл.

— Негодяй, ты меня ограбил!

— Это вы говорите мне? — прозвучал обиженный голос Морхена. — Вот вы какой, господин директор! Семьдесят тысяч вы прощаете, а мои пятьсот марок разорили вас. Я ухожу в частную жизнь. Всего хорошего, господин директор.

И Терра больше не отвечал ни слова, сколько ни звал директор своего Морхена.

— Что вам угодно, господин директор? — спросил он, наконец, собственным голосом.

— Я разгадал вас, — ответил сейчас же директор. — Вы пролезли ко мне, чтобы шпионить. Я тоже велел следить за вами. Где Морхен?

— У него есть основания больше не показываться, — пояснил Терра и прибавил, что жалеть о Морхене не стоит. Отныне «Главное агентство по устройству жизни» может работать на здоровой основе. Но директор не поддавался уговорам.

— Вы отказываетесь вернуть мне Морхена? — упорно твердил он. — Без Морхена ничего не выйдет. Вы отказываетесь… — Голос смолк. Затем вдруг — сухой треск. Терра отпрянул и огляделся.

Положение было критическое. Загородка, защищающая кассу, лежала сломанная на полу, и в нарастающем шуме преобладал крик: «Полицию!» Терра, которого окружила толпа, требуя сведений, пытался все свалить на плутовство одного из служащих; самому предприятию, по его словам, не угрожало никакой опасности. При этом он с дрожью в сердце оглядывался, ища лазейки. Что там случилось с директором?..

«Народ» вывел его из тяжелого положения, — он так вопил, что привлек к себе общее внимание.

— Проклятая еврейская шайка! — кричал он. — Довольно уж народ терпел от вас!

Все поддержали его: вкладчики, спекулянты, актеры, зрители и заблудившиеся мечтатели.

Глубоко потрясенному поэту Гуммелю пришлось усомниться в мировом перевороте из-за отказа «Главного агентства по устройству жизни» от платежей. Только Элиас являл собой оазис беспечности.

— Чего надрывается этот парень? — спрашивал он, показывая большим пальцем через плечо на шумевший «народ». — Вольно ж ему было всему верить!

Терра энергично протиснулся в комнату. Он и сам верил в директора, верил настолько, что не принял никаких мер предосторожности и таким образом ускорил катастрофу!.. В темную каморку вторглись беснующиеся дикари, а между тем дядюшка Ланге, глухим воем выражавший скорбь о потере столь тяжко заработанных грошей своей дочери Альмы, орудовал топором. Рама обитой войлоком двери затрещала, наконец дверь поддалась и толпа ввалилась в комнату. Но взятая с бою тайна оказалась иной, чем все ожидали. При виде комнаты с бутафорией вместо книг, с люком, с пустыми стенами вместо несгораемых касс, наполненных награбленным добром, многим стало смешно. Но, заглянув за один из бутафорских книжных шкафов, люди перестали смеяться. Безмолвно толпились они, обмениваясь вполголоса краткими соображениями, а затем дружно удалились.