Голова без женщины

У Лиды был свой вариант с дополнением: "жизнь такова, не хочешь - не живи". Она так много передумала насчет смерти, что насмерть устала и решила жить просто так. Жить сегодняшним, не задумываясь насчет завтра.

Было бы проще, если бы Лида испытывала какие-то романтические чувства к тому происшествию, которое сделало её инвалидом. Но воспоминания были настолько нестерпимые, что Лида уже лет пять-шесть назад дала себе зарок не оживлять их. Все уже было много раз передумано. Выхода нет. Она ведь так разбилась, что могла и не выжить. А Лида выжила, и это дало ей шанс увидеть все то, чего Алеша Сумароков увидеть не успел. Авария произошла в девяносто первом году, в марте, а к концу года стало ясно, как поменяется жизнь, как перевернется мир. Правда, на Лиду политика и экономика оказывали только касательное воздействие. Она получала от соседки некоторую помощь на дому. Иногда, по большому везению, ей давали в перевод небольшие книжки или статьи, она неплохо владела литературным английским. А с другой стороны, её потребности были приближены к нулю.

И более того, погиб тогда Алеша Сумароков, ну и что? Так ли уж все было неизбежно? Мог и выжить, ведь отделался же одними царапинами его приятель Симаков? И теперь, наверно, живет-поживает в своем деревенском доме, где когда-то позволил Сумарокову работать как в настоящей студии. И встречаться с Лидой... И Лида сейчас все ещё продолжала бы числиться любовницей подпольно знаменитого Алексея Сумарокова. Именно любовницей, потому что со своей формальной женой, дочерью могущественного чиновника, Алеша никак не решался развестись. А Лида и не настаивала. Тогда ей было сколько - лет двадцать семь-двадцать восемь? Нет-нет, побольше, ведь когда случилась авария, ей как раз недавно исполнилось тридцать, но она все не решалась окончательно поговорить с Алешей - боялась, что этот разговор станет действительно окончательным, и все оборвется. А все ведь казалось очень счастливо...

Ну да, и прошло с тех пор больше семи лет.

Но с этими воспоминаниями уже ничего не поделать. Пока что Лиду волновало другое. Перед ней на журнальном столике лежала стопка толстых газет "Из уст в уста". Она перечитывала сегодня эту дурацкую макулатуру и наткнулась на что-то жуткое, что заставило её заснуть от страха посреди бела дня, заснуть от слабости, от недоумения. Газета толстая, её можно читать весь день. Эти газеты она стала покупать весной, с единственной целью найти человека, который недорого продал бы ей новую коляску, с моторчиком. Точнее, приносить ей газету Лида попросила соседку по площадке. Ведь у Лиды есть деньги не только на саму газету, но и на небольшое вознаграждение Полине Владимировне, за её хлопоты...

Лида проделала ряд медленных, размеренных шевелений в кресле, и наконец сумела пристроить ноги так, что можно в случае чего быстро подсунуть утку.

Теперь - очередь за газетами. Их можно перечитывать, как летопись. К тому же, сегодня она наткнулась на очередное любопытное объявление...

Нет, она начнет с самого начала.

Вот старый номер за восемнадцатое мая. Начинается с двухкомнатных квартир, потом - автомобили, работа и знакомства.

"Художник, 42 лет, шатен, с бородкой клинышком и автомобилем, но без усов и вредных привычек, продвинутый, относительно обеспеченный, испытывает ужасный переизбыток жизненной энергии и хочет познакомиться с худенькой женщиной..." Дальше неважно. Неужели на свете мало художников сорока двух лет с бородкой клинышком? И все они любят именно худеньких, стройных. Нет, нет, далеко не все! Почему это так резануло Лиду?

Да, Алеша Сумароков носил именно такую бородку, смешную и необычную в то время. Но сейчас по телевизору показывают множество мужчин с разнообразными бородками. Всяк выделывается на свой манер. А тогда только непризнанные властями оригиналы могли позволить себе такой облик. Помимо бородки, Алеша пил, гулял, общался с иностранцами, позволял себе вольнодумные высказывания и был невероятно талантлив... Именно из-за всяких Алешиных выкрутасов с ним и перестала жить и дружить жена. Жизненные принципы её номенклатурной семьи не допускали таких вольностей. Хотя на самом деле - в чем там был камень преткновения? Риторический вопрос, или тайна, покрытая браком.

Ладно, оставим бородку в покое. Но тут ещё возраст - сорок два... Кажется, столько сейчас исполнилось бы Алеше. Или на год-два больше? Лида, к стыду своему, не помнила точно. Она в свое время листала Алешин паспорт, тоскливо вглядывалась в его брачный штамп, и конечно, знала год его рождения. Но увы, позабыла. Не то пятьдесят четвертый, не то пятьдесят шестой. Или ещё какой-то.

Так, что еще? Да ничего - разве что переизбыток жизненной энергии. Тоже не редкость для художника.